Эмилио Сальгари - Жизнь — копейка Страница 2

Это было незадолго до полудня.

Я купался около парохода, и вместе со мной болтались в воде наши матросы и пассажиры.

И вдруг откуда-то с близстоящего судна до нашего слуха донесся зычный крик:

— Акула! Акула!

Буквально в мгновение ока от многочисленных купающихся не осталось и следа. Инстинкт самосохранения силен даже у самых смелых людей, а страх, внушаемый моряку акулами, так велик, что заставляет каждого забывать обо всем и думать только о том, как бы поскорее оказаться в безопасном месте, подальше от «морского тигра».

В тот момент, когда я услышал предостерегающий крик, несколько человек экипажа «Флоренция», в том числе какой-то толстяк-пассажир и наш пароходный механик, прозванный нами «мистером Километром» за свой гигантский рост и невероятную худобу, находились метрах в сорока от борта «Флоренции». Я держался около «мистера Километра» и толстяка. И мы все трое, охваченные паническим ужасом, поплыли к пароходу, соперничая друг с другом в скорости. И у всех нас были искаженные страхом лица, и все мы, должно быть, представляли картину полной растерянности.

По дороге к «Флоренции» нам пришлось проплыть мимо небольшого арабского парусного судна. Экипаж последнего находился на палубе, и когда мы наперегонки мчались к пароходу, барахтаясь изо всех сил, крича, чтобы нам подали «концы», то есть канаты, с палубы араба грянул хохот. И какой, если бы вы знали!

Черномазые матросы арабского судна буквально катались по палубе, заливаясь веселым смехом. И в свою очередь кричали нам:

— Акула! Акула! Скорее! Скорее!

И при этом показывали в разные стороны, как будто на рейде показалась не одна акула, а целая сотня морских хищниц.

В этом «милом» занятии, в насмешках над нами, в издевательстве над нашим страхом перед акулами особенно усердствовал один гигант-негр. Его черная, словно ваксой начищенная физиономия буквально сияла от удовольствия, рот растягивался до ушей, глаза закатывались как при припадке эпилепсии, показывая зубы такой белизны и крепости, что им и акула могла бы позавидовать.

— Акула! Акула! — визжал негр, хохоча до слез.

Вполне понятно, что, оказавшись в безопасности на палубе «Флоренции», оправившись от испуга, мы принялись ругать издевавшихся над нами арабов и негров, показывать им кулаки.

А те продолжали кричать:

— Вва! Вва! Акула, муссью! Акула! Вва!

Но скоро крики смолкли, ибо у всех нашлось другое занятие: смотреть на чудовище, вызвавшее весь этот переполох.

Да, нечего сказать, это была рыбина!

В то утро на море царил полный штиль. Вода была чиста и прозрачна, и на неглубоких местах отлично виднелся весь рельеф дна, все отмели, ползучие морские растения. И в этой прозрачной воде мы видели огромное бревнообразное тело акулы, медленно плававшей среди судов, иногда всплывая на поверхность, показывая тупорылую голову и темные плавники.

Заглядевшись на «морского тигра», мы не заметили, как арабское судно спустило на воду одну из своих грязных лодок. Лодка эта подплыла к борту «Флоренции», и один из сидевших в ней людей с ловкостью обезьяны вскарабкался по свисавшему с борта канату к нам на палубу и оказался среди нас.

— Муссью! Мейн херр„ Мистер! — кричал он, без всякой церемонии толкая то одного, то другого из наших людей.

Это был тот самый гигант-негр, которому наше паническое бегство от акулы доставило столько удовольствия.

— Что тебе нужно, черный ворон? — спросил я его, когда он схватил меня за руку, неимоверно гримасничая.

— Хотите, муссью, я дам по морде этой акуле?

— Что? Ты дашь по морде акуле?

— Ну да, муссью! Я полезу в воду. И у меня в руках не будет никакого оружия. Даже палки… И я подплыву к «морской гиене», или она подплывет ко мне, и тогда я дам ей по рылу… Это стоит всего один шиллинг, муссью! Хотите? За один шиллинг вы увидите, как черный человек бьет по рылу акулу, которая внушает вам, муссью, такой страх!

— Убирайся к дьяволу! Ты и сюда залез, чтобы издеваться над нами?!

— Ничуть, муссью, мистер, синьор, г-гасспадин!.. Зачем издеваться? Я хочу заработать один шиллинг! Проклятая акула испортит весь сегодняшний день — рыба убегает от акулы, как белые муссью, и даже, быть может, скорее. И тогда в сети ничего не поймаешь. А Фетви хочет кушать. Это я — Фетви, рыбак Фетви, муссью… Так что же, муссью? Дадите ли вы мне один шиллинг за представление? Хотите посмотреть, как черный человек бьет акулу?

Вокруг нас столпились пассажиры и матросы «Флоренции», слушавшие наши переговоры.

Кое-кто высказывал предположение, что негр просто мошенник, желающий поживиться на наш счет. Кто-то твердил:

— Шиллинг — пустые деньги. В самом деле, было бы любопытно посмотреть! Говорят, эти негры отчаянно смелы!

Я возмутился:

— Господа! Вы хотите заставить этого дикаря рисковать своей жизнью ради нашей забавы?! Нет, я на это не согласен!

— Да почему? Что за щепетильность?! Какой-то черномазый оборванец.»

— Хоть трижды оборванец, господа! Но не забывайте, он такой же человек, как и мы!

Капитан «Флоренции» принял мою сторону и заявил, что он против предложенного эксперимента.

Прислушиваясь к нашим спорам, Фетви сделал ужасно кислую гримасу.

— Муссью! — застонал он. — Бедный негр хочет кушать. У бедного негра в животе пусто. У бедного негра есть жена, у которой в животе тоже пусто, и она будет ругать Фетви, если Фетви вернется в свою хижину с пустыми руками.

— Муссью! Один шиллинг!

— Господа! Давайте просто соберем ему что-нибудь! — предложил я. — С миру по нитке — голому рубашка.

В мгновение в моей шляпе оказалась пригоршня мелких медных и серебряных монет. Я передал результат сбора негру, лицо которого снова озарилось радостной улыбкой.

— Ура, муссью! — кричал он, ссыпая полученные деньги в пестрый шерстяной платок. — Хинь, Хинь! Браво! Ол-райт! Бенэ! Здесь, муссью, четырнадцать шиллингов! Бедный Фетви теперь будет называться «отцом богатства». Я куплю себе другую жену, муссью! И мы целую неделю будем есть и пить, пить и есть, покуда не съедим все, добрые муссью! Спасибо вам, муссью!

— Ладно, ладно! Теперь проваливай! — крикнул осчастливленному неожиданно полученным богатством негру наш капитан.

— Сейчас, сейчас, муссью! Я только дам по рылу акуле, как обещал добрым муссью, и потом отправлюсь на берег. Куплю себе вторую жену, куплю хлеба.

Болтая, негр завязал деньги в платок, платок повязал вокруг талии…

И прежде чем кто-либо успел задержать его, он одним прыжком перебросился через борт и плюхнулся в прозрачные воды. Невольно восклицание ужаса вырвалось из десятка грудей.

— Конец! Бросьте ему конец! — кричал толстый пассажир.