Вьетнамцы. Рассказ из сборника «Маршал хочет сена» - Иван Карасёв Страница 2

девятнадцать лет его избрали председателем колхоза. До этого руководителем хозяйства работал его дядя, но здоровье стало подводить, и он оставил должность. Дальше в описании Ана дело выглядело примерно так: собрались мужики (он именно так выразился — мужики), потолковали, покумекали и выбрали Ана, как родственника старого председателя по мужской линии. Почему не отца семейства Лыу я спросить тогда не удосужился, а жаль, может, это какая-нибудь сложная система местозамещения, типа лествичного восхождения у древнерусских князей — Рюриковичи, как и граждане Вьетнама, размножались очень хорошо.

В итоге, благодаря общению с вьетнамцами мы узнавали много нового и интересного, правда, для этого нужно было сначала их понять. Гораздо легче складывалась жизнь и учёба в Советском Союзе у вьетнамских граждан, отправившихся штурмовать точные науки. Всё-таки сухой язык цифр почти полностью снимает языковой барьер, а усидчивости им было не занимать. Ребята-математики из Минска, с которыми мы пересеклись в якутском стройотряде, рассказывали, что их вьетнамцы — самые лучшие студенты. Тогда мы удивлялись, вспоминая своих, теперь мне всё понятно: в наше время китайцы и индийцы занимают достойное место в когорте преподавателей североамериканских ВУЗов. Так что мешало вьетнамцам потеснить наших соотечественников в Минском университете?

Не все студенты из Социалистической Республики Вьетнам блистали в учёбе, но все они или почти все были неприхотливыми в быту. Вот уж кому скученность в нашем общежитии не мешала, так это им. Иногда, вопреки строгим правилам, заведённым для студентов скучными блюстителями морали из ректората, они устраивали вечеринки диаспоры. На следующее утро из одной кровати могли торчать в разные стороны ноги трёх-четырёх миниатюрных вьетнамок. Про более корпулентных парней такого не припомнить, но вдвоём они тоже спокойно помещались на стандартных советских койко-местах. Для того, чтобы заснуть, моему приятелю Ану достаточно было лечь в свою постель. И ничто: ни яркий электрический свет, ни наша вечерняя болтовня под чаёк, прерываемая звоном упавшей крышки алюминиевого чайника (металл о металл), ничто не могло помешать ему пребывать в том сладком состоянии, которое мы старались оттянуть до самого позднего часа.

Ребят из дружественного социалистического государства отличала и бытовая приспособленность, и даже деловая хватка. Советского студента просто оторопь брала, когда он в первый раз удивлённо наблюдал, как вьетнамцы заполняют коробками с алюминиевыми тазиками и кастрюлями целый грузовик. Затем самолётом всё отправлялось на Родину, где такой товар, видимо, пользовались хорошим спросом. И это делалось легально, их даже в деканат не вызывали, не говоря уже о компетентных органах. А ведь сколько энергии и выдумки требовалось в то время, чтобы скупить весь алюминий хозмагов Васильевского острова и Петроградской стороны (вряд ли их пускали на оптовые базы Снабсбыта). И это только начало: надо ещё где-то складировать, потом оформить на таможне как личный груз доброй сотни студентов из Социалистической республики Вьетнам, затем организовать перевоз несопровождаемым авиабагажом (и всё по несколько раз в год)! На далёкой Родине тоже кто-то должен был обеспечить приём и реализацию товара. То есть целая экспортно-импортная частная компания работала параллельно в двух государствах с централизованными системами распределения. Неслучайно Алиэкспресс появился в Китае, думаю, у тамошних студентов похожая схема тоже была давно отработана. Как ни крути, а это — высший пилотаж, поэтому я не удивлялся, когда стали приходить вести о бурном развитии капитализма в коммунистической стране Индокитая с одной руководящей и направляющей силой.

Но внешне они все были правильные, законопослушные и дисциплинированные — ходили на политические мероприятия, собрания, почти не пропускали занятия. Почти — это уже комплимент, некоторые советские и иностранные студенты появлялись на лекциях только по большим праздникам, таковыми считались иностранные языки (или русский как иностранный), спецсеминары по специальности и, конечно, военная кафедра.

Законопослушность вьетнамцев могла сыграть с ними злую шутку, рассказывали, как над их двумя соотечественниками зло подшутили два студента-философа. Может, от скуки, может, от некоторой зависти. Их сотоварищи по комнате не слишком блистали в учёбе, но зато казались отрегулированными на исполнение факультетского регламента как часовые механизмы. Вот и поинтересовались наши однажды, как бы невзначай, почему их вьетнамские друзья не встают в шесть утра, как положено студентам идеологического факультета, и не слушают гимн Советского Союза стоя. Радио в комнате работало всегда, оно служило ребятам и будильником, и напоминанием о времени, ведь даже ко второй паре иногда нелегко проснуться после посиделок под гитару далеко за полночь — молодым организмам требуется отдых. Ошарашенные вьетнамцы не без некоторых колебаний напомнили любопытствующим, что те сами не встают, тогда им, ничтоже сумняшеся, заявили, что имеют специальное разрешение деканата. «Ну, а вы как хотите, — сказал, многозначительно подмигивая, один из шутников, — мы, так уж и быть, никому не скажем». Зевнул и повернулся на другой бок.

День ушёл на проверку информации. Но почву шутники подготовили, отдельные товарищи «слышали» об этом, однако никто из соотечественников в шесть утра не вставал и их советские приятели тоже. Несчастные жертвы розыгрыша посовещались и решили, что в остальных комнатах русские студенты просто менее принципиальные и, получив своё разрешение, не обращают внимания на вьетнамцев, мол, это ваше, вьетнамское, дело. Поэтому, припомнив многозначительнее подмигивание и взвесив все за и против, решили вставать. Каждое утро в шесть часов с первыми звуками гимна из репродуктора они подскакивали с кроватей и, вытянувшись по стойке смирно, с каменными лицами слушали знаменитое творение Александрова и Михалкова-старшего. Вьетнамцы очень терпеливый народ, но любому терпению приходит конец. Оно и лопнуло, когда главный шутник, натягивая подушку на голову, сказал, что слушать мало, надо ещё и петь.

— Петь? — удивлённо протянули двое несчастных. — Мы не знали.

— Хоккей смотреть надо, а не зубрить постоянно, вот смотрели бы хоккей, знали бы что стоя гимн надо петь!

Они попробовали, старались словно на экзамене по истории КПСС, но текст давался с большим трудом, тогда решили идти просить разрешение в деканате. Тут всё и раскрылось. Рассказывали, что шутников исключили. Не могу поручиться полностью за правдивость этой истории, теперь в интернете существует много её версий, но тогда у нас о ней знали все. А то, что несколько наивных вьетнамцев можно было легко разыграть, я знаю точно.

Мой приятель Ан, повторюсь, был неплохой парень, но тоже немного наивен. В один прекрасный день колумбийцу Карлосу стало скучно, захотелось посмеяться и рассмешить других. Он хорошо владел русским языком и общался, в основном, с советскими студентами, поэтому мог считаться своего рода асом по части нецензурной лексики. Ан же, напротив, говорил плохо, но к знаниям стремился сильно, допоздна корпел над учебниками. Однако