Линкор «Альбион» - Борис Вячеславович Конофальский Страница 2

Последним её оружием была безобидная на вид и очень красивая заколка для волос из черепахового панциря. Казалось, что это обыкновенная вещица из тех, что предназначены для удержания в собранном состоянии тугого пучка густых светло-русых волос девушки, когда те нужно убрать под шляпку. Но вещица была не так проста, внутри неё была спрятана игла, похожая на те, которые называют цыганскими. Почти похожая. Один конец иглы был приплюснут и утоплен в прочном кусочке черепашьего панциря, чтобы её удобно было держать. Второй же конец… В нём находилось ушко иглы, а это ушко было заполнено почти прозрачной густой жидкостью, которую вполне заслуженно можно было считать быстродействующим ядом. В общем, дева Зоя Владимировна Собакина, которую на Гамбургер-штрассе знали под именем Зои Лейденталль, была девушкой отнюдь не простой.

Она уселась на пуфик возле зеркала и стала быстро приводить себя в порядок — на это у неё ушло не более десяти минут, — потом оделась, обулась, упрятала пистолет в карман юбки, собрала волосы в тугой узел, заколола его своей опасной заколкой и накрыла этот узел модным цилиндром с очками «авиатор». Взяла в руки стек и взглянула на себя в зеркало. Зоя пришла к выводу, что она просто неотразима в этом модном наряде.

Правда, Поликарп Евграфович или, проще, отец Поликарп всё время повторял ей, что она должна быть серой, блёклой, незаметной, что должна покупать одежду самую, как он выражался, «затрапезную», но молодая дева просто физически не могла не купить себе этот наряд. Тем более, что средства ей были выделены, а отца Поликарпа она не видела уже два месяца как.

Она ещё раз осмотрела себя внимательно. Да, всё было прекрасно, ну а то, что юбка при ходьбе будет двигаться и, возможно, кто-то увидит шёлк её панталонов на коленке… Ну и что?! Это вовсе даже и не вульгарно. Говорят, что некоторые дамы в Париже для верховой прогулки вообще не надевают юбок, а напротив — надевают мужские панталоны. Ах, Париж! Как там, наверное, прекрасно. Конные прогулки, Сен Дени, Елисейские поля, дамы в мужских панталонах. Вот в Петербурге никто из дам не позволит себе появиться на публике в мужских панталонах. Ну, за исключением княжны Бельской или Агафьи Воротынской. Эти барышни смогут, не испугаются. Зоя была в том уверена. Она вообще хотела походить на этих светских львиц и записных красавиц. Девушка и свой вызывающий наряд купила, потому что видала подобный на Воротынской прошлой осенью. Впрочем, мечтать о Париже и о променадах по Невскому она будет потом, а сегодня ей нужно выполнить своё первое задание. И дева, ещё раз взглянув на себя в зеркало, и убедившись, что она неотразима, пошла к двери.

Эти балбесы из инженерной школы — они как раз сейчас пьют кофе у бакалейной лавки — будут ей кланяться и желать доброго утра. Она же лишь кивнёт им в ответ. Холодно кивнёт. Обычная вежливость, и не более. И пройдёт дальше, не удостоив их ответом.

Она выскочила из парадной своего дома и быстро пошла по улице. Есть ей совсем не хотелось. Ей часто не хотелось есть по утрам, а сегодня не хотелось особенно. Девушка волновалась из-за задания.

«Всё ли пойдёт по плану? Прилетит ли вовремя дирижабль… Нет, дирижабль — это в Париже или Петербурге… А здесь цеппелин, только цеппелин, и никак иначе. Не забывать об этом!».

Конечно же, у бакалеи стоят будущие инженеры, их легко узнать по тёмно-синим сюртукам с золотыми петлицами и маленьким фуражечкам. Их четверо. Они пьют кофе стоя, не садясь на выставленные у лавки стулья. Блюдца и чашки держат в руках.

Один из них замечает девушку и сразу кричит:

— Фройляйн Зои! Доброго вам утра!

— О! Фройляйн Зои! — тут же подхватывает другой.

— Фройляйн Зои! Вы ещё прекрасней, чем нынешнее утро! — кричит третий и салютует ей кофейной чашкой. А после добавляет: — Этот костюм вам очень идёт. Вы собрались на прогулку?

— Ах, фройляйн Зои, вы разбиваете нам сердца!

И другие люди на улице начинают выглядывать её, чтобы рассмотреть, кому это там инженеры расточают комплименты. И этих людей тут немало. Приказчики, что уже идут в порт, но остановились выпить кофе, широкоплечие рабочие, в своей простой одежде, поедающие кренделя и булки, пожилая фрау в старомодной шуте[1] и не очень чистом платье, — все оборачиваются на неё и видят девушку в необычном костюме. Ах, как это приятно. Особенно когда все слышат, как эти оболтусы ею восхищаются. Её щёки чуть покраснели от удовольствия, излишнего внимания и капельки стыда, но она и вида не подаёт, что эти комплементы её трогают; правда вместо простого кивка головы студенты ещё получают и её улыбку. Но улыбку сдержанную. Фройляйн Зои не какая-то там белошвейка или модистка, готовая флиртовать с повесами на улице. Фройляйн Зои — серьёзная девушка, и помолвленная к тому же, так что кокетство ей не к лицу. Она проходит мимо студентов, лишь бросив на них быстрый взгляд. И вскоре она добирается до угла дома, за которым начинается узенькая улочка Эльза-штрассе, и по ней идет на север.

Молодая, сильная и тренированная дева умела ходить быстро и держать высокий темп продолжительное время, хотя и не всегда это было нужно, тем более сейчас, когда, несмотря на ранний час, солнце начинало припекать весьма ощутимо, а ей не хотелось попасть на станцию дирижаблей вспотевшей. К тому же ей нужно было останавливаться. Что она и делала возле вывесок галантерейных лавочек, или у дверей модных в городе портных, или у открывающихся кондитерских.

И останавливалась она не просто так. Делая вид, что глазеет на вывеску или витрину, она оглядывала улицу, смотрела, нет ли поблизости людей, которых она могла видеть чуть раньше. Она искала тех, кто мог за нею следовать. И один раз ей показалось, что какая-то старенькая, крытая пролётка двигается следом, но как только Зоя заметила её, как та тут же благополучно свернула в какой-то проулок и скрылась из виду.

Показалось. И она чуть быстрее, чем до этого, двинулась к пункту своего назначения.

Гамбургская станция дирижаблей работает с раннего утра и до позднего времени. Поэтому вокруг неё всегда людно, и даже в двенадцать ночи здесь можно найти работающий ресторан. Уже с первых метров Кляйн-Борштеля и до самой станции всё свободное пространство было заставлено экипажами, дилижансами и почтовыми фургончиками с дремлющими на козлах возницами и кучерами, тут же была масса снующих служащих, встречающих, провожающих и, конечно же,