Глеб Голубев - Искатель. 1968. Выпуск №2 Страница 20

После завтрака мы с тетей остались одни, и она сказала:

— Я много думала последние дни и твердо решила: нам надо изменить свою жизнь. Мы не так живем, недостойно…

Она строго посмотрела на меня, но я молчала, ожидая продолжения.

— У нас слишком много денег, и они мешают нам жить так, как пристало порядочным людям. Я решила оставить себе только этот дом, все деньги отдать на святые дела. Ты неплохо зарабатываешь своими рисунками, и нам этого хватит — если, конечно, ты не бросишь меня.

Дальше молчать уже было неприлично, и я торопливо проговорила:

— Конечно, нет, тетя, как ты могла подумать! А кому ты решила отдать деньги?

— Братству Голосов Космического Пламени, — коротко ответила она,

Я помнила наказ доктора Жакоба и как можно спокойнее и мягче спросила:

— Но почему именно им, тетя? Можно передать деньги какому-нибудь фонду защиты детей… Наконец просто раздать нуждающимся. А это «братство»… Ты ведь его совсем не знаешь, никогда у них не была. Почему тебе в голову взбрела мысль отдать деньги именно им?

Тут тетя сразу помрачнела, насупилась.

— Ты опять пытаешься изобразить меня ненормальной? — грозно спросила она.

— Нет, что ты. Просто меня немного удивило твое решение. Ведь мы ничего не знаем об этих «братьях»…

— Я знаю, что они — достойные, честные люди и творят добрые дела. Поэтому я и хочу им помочь…

Я все-таки не удержалась и спросила:

— Это тебе сказал «голос»?

Вот этого-то мне уж, конечно, совсем не следовало говорить! Тетя встала, не глядя на меня, безапелляционно сказала:

— Пожалуйста, после обеда никуда не отлучайся. Приедет нотариус. И доктора Ренара попроси, пожалуйста, от моего имени не уходить. Вы подпишетесь как свидетели, — и, не ожидая моего ответа, ушла к себе.

Я побежала в сад, нашла доктора Ренара и рассказала о нашем разговоре.

— Ведь она ненормальна, и ей можно запретить подписывать эту бумагу, — взволнованно сказала я.

— Она совершенно нормальна, — покачал головой Ренар.

— Но ведь ей эту бредовую идею внушил «голос»!

Доктор вздохнул и покачал головой снова.

— Это вы так утверждаете с доктором Жакобом. Но доказательств пока нет никаких. Она действительно была одно время нездорова, но теперь поправилась.

— Нет, она больна, больна, уверяю вас! — продолжала настаивать я.

— Любой консилиум признает ее совершенно здоровой и юридически дееспособной.

Я кинулась звонить Жакобу, Но на мои звонки никто не отвечал. Злиться было бесполезно. Не мог же Морис из-за меня целыми днями сидеть у телефона, словно на привязи. Он ждал звонка по вечерам.

Но ведь надо что-то предпринять.

Я снова кинулась к доктору Ренару и попросила:

— Милый доктор, а вы не можете все-таки объявить ее ненормальной? Хотя бы на несколько дней, пока Морис что-нибудь придумает…

— Но моя врачебная честь… Как вы могли мне предложить это? — ответил он, насупившись.

Обед прошел в тягостном, похоронном молчании. Вскоре за воротами раздался требовательный гудок подъехавшего новенького «ягуара».

Я никогда не встречалась с нотариусами и представляла их по читанным в детстве романам Диккенса. Поэтому когда вместо зловещего сухопарого старика крючкотвора в торжественном черном сюртуке появился совсем молодой деловитый человек спортивного вида, я очень удивилась.

Молодой человек, с привычной учтивостью склонив коротко остриженную голову, внимательно и безучастно выслушал все, что ему сказала тетя, так же равнодушно и деловито застучал на принесенной с собой портативной машинке — и через несколько минут положил на стол документ, который нам предстояло подписать.

Тетя внимательно дважды прочитала его и твердо, решительно поставила свою подпись. Потом как свидетель подписался доктор Ренар, стараясь не смотреть в мою сторону.

Настала моя очередь. Теперь они все трое смотрели на меня: тетя — сердито и требовательно, со все нарастающим гневом, старенький доктор Ренар — сочувственно и, как мне показалось, виновато, а молодой нотариус — просто с досадой на непонятную задержку.

— Ну? — грозно сказала тетя.

И я взяла ручку и подписала, стараясь не разрыдаться. До темноты я просидела в саду, в гуще кустов, а потом пошла в закусочную у шоссе и оттуда позвонила Жакобу.

— Н-да, все осложняется. Жаль, что вам не удалось отговорить ее, — сказал он, внимательно, не перебивая, выслушав мой рассказ.

Помолчав, словно ожидая от меня ответа, он добавил:

— Попробуем задержать вступление этой дарственной в силу. Что-нибудь придумаем. Вы слышите меня?

— Слышу.

— Но не верите, да?

— Где же ваш Вилли? — ответила я встречным вопросом.

— Звонил, что будет завтра. Мы с ним сразу же приедем к вам. Можно будет остановиться у доктора Ренара?

— Думаю, да. Он ведь проникся к вам большим уважением.

— Предупредите его, пожалуйста, но так, чтобы больше никто не знал о нашем приезде, как бы их не вспугнуть. И ни на миг не оставляйте тетю одну. Дело приняло серьезный оборот.

Я так устала, что не стала больше его расспрашивать, довольно холодно попрощалась, повесила трубку и по тропинке, смутно белевшей в лунном свете, побрела домой.

Спала я до утра как убитая. А потом одно событие за другим начали обрушиваться лавиной, — и все понеслось, завертелось, словно в каком-то детективном фильме…

Весь день я неотступной тенью ходила за теткой по пятам, стараясь беззаботно и весело болтать о всяких пустяках, а в душе все время напряженно ожидая какого-нибудь происшествия: ведь не случайно Морис велел мне быть настороже. Откуда ждать нападения?

Тетя опять подобрела, ледок, образовавшийся между нами после вчерашнего, растаял.

Доктор Ренар охотно согласился приютить в своем холостяцком домике Жакоба с его приятелем-инженером.

К ужину он опоздал. За столом Ренар подмигивал мне, делал таинственные знаки, а улучив удобный момент, шепнул, как опытный заговорщик:

— Приехали. Передают вам привет.

Мне стало смешно. Очень уж все это, несмотря на серьезность положения, напоминало какую-то детскую игру в сыщиков. Даже старенький доктор Ренар, видно, ею увлекся и чувствует себя великим конспиратором.

Первые два дня мы с доктором Жакобом не виделись — наверное, этого тоже требовали правила игры. А на третий день вечером доктор Ренар украдкой сунул мне в руку записочку:

«Все готово. Если хотите услышать «голос», приходите часов в одиннадцать к нам. Морис».

14. ГОЛОС В НОЧИ