Роберт Крафт - Икс-металл Страница 20

Когда Шарль Леонар стоял в весьма непринужденной позе перед статуей Санниаси, произошло нечто, заставившее меня побледнеть от испуга: Санниаси вымолвил несколько неуверенно «кази» и протянул руку по направлению к французу. Леонар схватил эту руку и крепко сжал ее своими железными пальцами.

— Мерси, месье! Вы очень, очень любезны!

Я видел, как гримаса боли исказила каменные черты статуи, как болезненно искривились мраморные уста и широко раскрылись глаза, а все тело мнимой статуи, на самом деле живого Санниаси, задрожало. Это была не статуя. Это был сам первосвященник вулодов! И Шарль Леонар едва не раздавил ему пальцы!

Здорово тряхнув еще раз руку корчившегося от боли первосвященника Вулоджистана, Леонар отошел и присоединился к нам.

— Что вы сделали, Леонар? — едва имел силы пролепетать я.

— Я? Разве я сделал что-нибудь особенное? — изумился он, прикидываясь простаком, чуть ли не кретином, — старичок протянул мне руку, и было бы невежливым не пожать ее… Вот и все!

Тем временем, словно мираж, исчезли колонны и статуи, испарился куда-то и сам Санниаси, погасли фантастические лампы в хрустальных вазах на мраморных постаментах.

— Чужестранцы! — сказал Алледин. — Пора покинуть святилище.

— Представление окончено! — в тон ему отозвался неисправимый Леонар.

И мы вышли из храма на открытое место.

Когда я оглянулся, Карпентер, робкий, запуганный почти до потери сознания, спотыкаясь, брел за мной, цепляясь за полу моего пиджака.

Но Шарля Леонара с нами не было. Он где-то отстал, или…

— Где же наш третий товарищ? — с тревогой осведомился я у сопровождавшего нас Алледина.

— Он пошел своим путем! — отозвался жрец. И потом, явно уловив в звуках моего голоса тревогу за судьбу Шарля Леонара, добавил:

— Тебе нечего опасаться за участь твоего спутника. Ведь Санниаси объявил его «кази». Приговор не может быть изменен, иначе как самим Санниаси, а дни «кази-макази» повторяются лишь в определенные периоды. До следующего дня «кази-макази» жизнь каждого из вас гарантирована…

— Даже от несчастных случаев? — криво улыбнулся я.

— От случаев — нет. От смерти от руки жрецов — да, — со своеобразным достоинством ответил Алледин.

— За что осужден на смерть Малек?

— Тайна! «Мару»!

— Ты не хочешь сказать?

— Я не имею права открывать тайну!

— Но ты можешь отвечать на вопросы! Не связано ли его осуждение с нашим появлением в Вулоджистане?

Поколебавшись, Алледин сказал:

— Говорить я не имею права. Но…

— Но кивком головы ты подтверждаешь, что связь между нашим появлением и смертным приговором Малеку имеется? Спасибо! Тайна уже известна нам, так что, собственно говоря, тебе нечего уже заботиться о ее соблюдении. А мы беспокоимся за участь воина, которого привыкли уважать и ценить. Так не оставляй же нас в недоумении и скажи, что случилось, чем провинился злополучный Малек!

— Санниаси лично нашел, что Малек допустил неправильные действия.

— В чем именно?

— Он стоял с тремя другими воинами на форпостах в пустыне, чтобы истреблять «ниобов», черных земляных червей, принимающих образ и подобие людей…

— То есть австралийских дикарей?

— Ты сказал! Ну, и когда вы были взяты в плен, Малек доставил вас сюда, в горы, взяв с собой и всех остальных воинов. А Санниаси думает, что он должен был оставить на форпостах, по крайней мере, одного, а то и двух спутников.

— Чем руководствовался Малек?

— Вы, чужеземцы, показали ему и его товарищам действие огнестрельного оружия. Воины посовещались и признали, что если до форпостов доберутся подобные вам люди с таким же оружием…

— То есть с револьверами и ружьями?

— Да. То тогда одиночному часовому может грозить опасность не только пасть под выстрелами, что было бы не особенно большой виной, а опасность попасть в плен и пытками или хитростью быть принужденным открыть иностранцам тайну существования Вулоджистана.

— А если бы воины оставались вдвоем?

— Один из них мог бы спастись и вовремя дать знать Санниаси о случившемся, чтобы Санниаси мог принять меры! Но если бы Малек оставил на форпостах двух воинов, то не мог бы доставить вас, пленных. Убивая кого-либо из вас, он преступал инструкции. Словом, он предпочел снять весь пост, оставив форпост в пустыне без охраны, и Санниаси за это осудил его на смерть!

— А если бы Малек оставил одного воина, то Санниаси мог бы осудить Малека на смерть именно за это решение?

— Мог бы!

— И это вы, вулоды, называете справедливостью, правосудием?

— Санниаси справедлив! — видимо, несколько смущенно пробормотал жрец. — Он знает, что он делает! Его деяния согласуются с волей Санниа и Индры…

— Или с его собственным расположением духа. Но я не допущу смерти Малека!

— Ты? — удивился молодой жрец.

— Ну, да! Мне нравится этот ваш воин, я нахожу, что он действовал совершенно резонно, и я не позволю, чтобы какой-то прячущийся от всех старик…

— Остановись! Ты говоришь о вездесущем и всеведущем Санниаси!

— Начхать я хотел на этого вездесущего, в которого не верю! А если он слышит мои слова, тем лучше! Пусть знает то, что ему знать необходимо! Довольно играть в прятки, господа вулоды! Ты, Алледин, состоишь членом верховного совета?

— Ты сказал!

— Да. А я тебе еще говорю: ты же состоишь и членом тайного совета, который заседает под председательством вашего Санниаси для решения важнейших вопросов по ночам!

— Кто… кто тебе эту тайну открыл? — побледнев, пробормотал жрец, теряясь и проговариваясь.

— Мои собственные глаза. Наука, которая называется логикой, друг мой! И способность соображать кое-что, не веря в сказки! Но это в сторону! Итак, я вам, вулодам, нужен!

— Ты, господин?

— Да. Я вам нужен для того, чтобы вы научились изготовлять велосипеды, ружья, револьверы, пушки, бронированные автомобили. Пожалуйста, не вздумай опровергать сказанное! Я не поверю, потому что знаю ваши мечты, ваши грандиозные планы! Ну, так вот же: или Малек будет жить, или… Или я размозжу себе голову, но не скажу вам ни единого слова, как что делается… Понял?

— Ты не знаешь, чего ты требуешь, господин! — дрожащим голосом пробормотал жрец. — Право, ты не знаешь, чего ты требуешь!

VII

Алледин все твердил мне на мое требование об отмене смертного приговора Малеку:

— Это невозможно, это немыслимо, чужеземец! Ты не знаешь сам, чего ты требуешь!

Но я упорно стоял на своем и видел, как мало-помалу отвоевываю территорию.