Григорий Василенко - Найти и обезвредить. Чистые руки. Марчелло и К° Страница 21

— Да, вы проделали большую работу и заслужили благодарность великого князя. Будете награждены по заслугам, когда он сядет на трон в России. Мы не забудем тех, кто помогал его завоевать, — сказал Погорский.

— Спасибо, Николай Петрович. Я думаю все же, что мы заслужили другое отношение и сейчас.

— Позвольте, о чем вы говорите? — возмутился Погорский. Он бросил блокнот на стол и заходил нервно по комнате, натыкаясь на стулья.

— Разрешите мне, Николай Петрович, последовательно изложить вам все, чтобы картина была ясная.

— Я вас слушаю, — с раздражением бросил Погорский, откинув голову назад и заложив руки за спину.

— Вы сами заявили, что успех нашего дела — в руководстве центра из Константинополя, в соединении двух сил — внутренней и внешней. Знаю, что вы никому не доверяете и обещали приехать посмотреть на нас. Вы сами настояли устроить в Тифлисе явки. Мы их устроили, затратили много средств, надолго оторвали людей от семей. Я уже не говорю, что обещали выслать деньги... Не прислали.

— Ничего подобного, деньги высылали, — остановился Погорский около Гуляева. — Но человек, который был послан к вам, не прошел из-за того, что перевалы были под снегом, и, как видно, он струсил. Мы с Лебедевым послали к вам много людей. Среди них известный вам Малогутий, преданный человек. Вы это знаете.

— Малогутий — мальчишка и не авторитет. Возглавил бандитскую группу в горах. У нас таких тоже можно найти, но мы их сдерживаем. Бандитизм позорит наше движение. Он осточертел населению. А полковник Лебедев посылает Малогутия, — повысил голос Гуляев. — Кстати, господа, я привез, не без риска, отчет Малогутия. Прошу...

Погорский с брезгливым видом, неохотно взял помятые листы, пробежал их:

— Кому нужен этот отчет? Его автор нарисовал неприглядную картину. Это не ново. Нужно другое — уверенность и сила. Конечно, автор не может быть авторитетом, но он может быть полезным вашей организации как член ордена «Союз верных» и как беззаветно храбрый человек.

— Позвольте заметить, что беззаветная храбрость несовместима с разбоями. Мы постоянно рискуем жизнью ради высших интересов России, а вы называете подвигом то, что Малогутий приехал в Россию с пустыми руками и застрял в горах, делая набеги на станицы. Как же вы тогда расцениваете нас, ездящих к вам, и не с пустыми руками?

— Затея с Малогутием — это затея больше казаков, чем наша. Лебедев действовал по их поручению, — уточнил Кретов.

— Мне кажется, что вы не совсем понимаете наше положение. Его трудно отсюда представить. Иначе, как понять, что вы посылаете к нам людей, а они не являются, дают о себе знать через сомнительных лиц? Так недалеко и до провала, — возмущался Гуляев. — У нас раздаются голоса: не лучше ли слушать только атаманов Улагая и Вдовенко?.. Должен сказать, что авторитет эмиграции в России падает, вера в то, что там остались люди, способные возродить Россию, становится все меньше. Это и заставило меня приехать к вам, Николай Петрович...

— Николай Васильевич, — перебил Погорский, — из ваших слов я заключаю, что у вас существует недовольство и даже озлобление на меня лично.

— Нет, Николай Петрович, не к вам лично как к человеку, а как к одному из руководителей.

— Я не вижу моей вины, из-за которой вы так резко наступаете на нас, — сказал Погорский. — Даже Бабич и тот был более сдержан.

— Хуже того, наши люди убеждены, что вы считаете нас шпионской организацией, которая не успевает выполнять ваши задания. А мы считаем себя политической организацией. Бабич привез от вас двенадцать пунктов задания. Вы связались еще и с англичанами, которые, как мне сказали, обещают платить больше, чем Жоссе, и уже даете задание по Туркестану, не спрашивая, сможем ли мы его выполнить, есть ли у нас для этого средства.

— Как же так? — сразу вмешался Кретов. — Ведь я дал слово англичанам, что они получат материалы. Под мое обещание они ассигновали в течение трех месяцев по семьдесят пять фунтов. Николай Васильевич, вы ставите меня в неловкое положение. Они мне доверяют, верят нам — и вдруг... Вы же знаете, что значит слово офицера.

— Сергей Николаевич, вы беспокоитесь, чтобы не подорвать свой авторитет среди англичан, а мне кажется, что в первую голову нужно побеспокоиться о сохранении своего авторитета среди нас.

— Не перебивайте, Сергей Николаевич, — осадил Погорский Кретова. — Я вас слушаю. Продолжайте, Николай Васильевич.

Временами он присаживался, делал пометки в своем блокноте, что-то подчеркивал, крутил головой, снова вскакивал и ходил по комнате.

— Мы считаем лавирование между французами и англичанами опасной игрой, сидением на двух стульях... Они зажмут нас, и мы превратимся из политической организации в шпионскую. Выгодно ли это для нашего общего дела? И еще один вопрос, если позволите. Учитывая трудности подпольной работы в России, мы считаем неправильным ориентироваться на вербовку людей в члены ордена. До связи с вами мы работали, не зная ни о каких орденах. Орден, конечно, есть нечто целое, придающее вид официальности, но, поверьте, в том, что один является членом ордена, а другой нет, никакой разницы не вижу. Скажу больше: есть люди, которые считают совершенно лишним вступать в члены ордена. Это их пугает.

— Вербовка в орден является необходимой, так как она выявляет количество кадров для будущих действий, на которые великий князь может опереться. Я как представитель зарубежного центра и член этого ордена должен вести учет наших сил. Притом я не понимаю одного: как это вы позволяете какие-то толки и критику наших действий? Вы должны проводить строгую дисциплину. Вы говорите, что после доклада Бабича у вас поднялась буря. А это недопустимо. Я требую полного повиновения уставу ордена.

— Господин полковник, мы подчиняемся уставу ордена. Но он написан не только для нас, а и для вас. Если я не ошибаюсь, там есть пункт десять, который гласит, что «если начальник не выполняет своих обещаний и его действия направлены во вред ордену, то его члены могут обжаловать действия перед собором». Соберите собор здесь, в Константинополе, и я обжалую ваши действия по разрушению нашей подпольной организации на Северном Кавказе. Мы можем найти более реальные зарубежные центры, с которыми будем работать.

Погорский сильно волновался, на лбу у него появились крупные синие жилки, которые все больше набухали.

— Из всего услышанного я пришел к заключению, что организация уполномочила вас передать нам ультиматум. Так? — спросил Погорский.

— Николай Петрович, меня направили для переговоров с вами, но если мы не договоримся, прошу разрешить мне выехать в Париж для непосредственной связи с великим князем. Кроме того, у нас много сторонников Улагая. С ним надо встретиться.