Борис Перелешин - Заговор Мурман-Памир Страница 21

— А ты тут не причем!

— Откуда, спрашиваю, машина?

Показали удостоверение. Милицейскому пришлось стушеваться, хотя вид у ребят был действительно подозрительный: вымокшие и помятые.

Тихонько катили по направлению к Лубянке. Не могли прийти в себя от событий прошедшей ночи.

Вдруг Точный спохватился.

— Который час?

Часы на бульваре показывали пять минут одиннадцатого.

— Ведь мне же в 10 час. к Сухаревой. В Мурман-Памир идти! Гони скорее!

Мартьяныч помолчал.

— Слушай, Коля, я во всяком случае не пойду. Я совершенно избит и устал. К тому же надо отвозить машину.

— Я пойду один, — сказал Точный.

— Я и тебе, Коля, не советую.

С этой минуты стена легла между двумя друзьями. Судьба их отныне разделилась. Мартьяныч вернулся к своим книгам, Точный пошел навстречу смертельно опасным приключениям. Мартьяныч еще пробовал его отговаривать.

— Не отдохнув, после такой-то ночи?

Точный только пожал плечами. Не доезжая Сухаревки, машина остановилась. Мартьяныч крепко жал руку товарища. Долго, не отрываясь, смотрел вслед фигурке Точного, решительно зашагавшей по Сретенке.

ТОЧНЕЕ ТОЧНОГО

Когда Точный подошел к Сухаревой башне, главлиповец уже стоял, опустив голову, засунув руки в карманы. Огромные уши того же клетчатого платка выделялись издалека на фоне башни, словно крылья ветряной мельницы. При виде Точного он вытащил из кармана плоские серебряные часы и обиженно протянул их.

— Десять минут одиннадцатого!

Точный разводил руками.

— Простите, товарищ, не мог никак! Очень был занят! А вы-то давно меня ждете?

— Мы-то, как условлено, без ошибочки, в десять часов! Точнее точного!

Точный рассмеялся.

— Да, да! Вы совершенно правы! Вы действительно оказались точнее Точного.

Этот случай привел его на минуту в хорошее расположение духа. Парень вглядывался в Точного.

— Да, чтой-то с вами неподобное, ровно вас купали, или что? Бледные какие. Откуда это вы?

— Это ничего, совершенно ничего! Я, знаете, не спал ночь!

— Так вы бы пошли соснуть!.. Что за напасть к ним иттить! Можно бы завтра!

— Нет, нет, уже давайте сейчас! Да это ведь и недалеко!

— Недалеко-то недалеко. Возле Трубы. В самом, конечно, центре города устроились. А то подождем до завтра?

— Нет, пойдем!

Пошли.

Наконец, главлиповец отчетливо произнес:

— Здесь!

На одной стороне узенького переулка торчала вывеска:

«Продажа ненормированных продуктов. С разрешения властей. П. Л. Мурман».

На другой — вросшая в землю дверка с корявой надписью:

«Памир».

— Что за чертовщина?

Точный в горестном недоумении переводил глаза с одной вывески на другую. Разом ясно представилось: угол Арбата, последняя в этом году мятель, две фигуры и:

— Я у Мурмана!

— А я в Памире!

И тогда же он себе сказал: значит, Мурман-то Памир существует. И вот. Как все просто!

Взялся за ручку двери в лавку Мурмана.

Дверь открылась и пропустила вошедших. Дверь за вошедшими закрылась. Но не открылась уже после этого целый день. Товарищ Точный через эту дверь обратно не вышел. Ни в этот день, ни в следующий. На третий день встревоженный Мартьяныч прибежал в Чрезвычайную. — Где же Точный? — Нет Точного! — Да куда же он делся?

— Пошел разыскивать Мурман-Памир.

— Что за ерунда. Вернется!

Но дни проходили. Точный не возвращался.

Через несколько дней товарищ Т. говорил:

— Да где же Точный? Почему он не приходит?

Собеседник его ответил:

— Не вернулся! Провалился в своем Мурман-Памире!

Сказал и вдруг посмотрел в глаза товарищу Т. и прочел в них ту же мысль, что мелькнула у него.

Именно:

— Ведь, пожалуй, Мурман-то Памир и существует!

Но в этот раз эти слова не были произнесены в Чрезвычайной.

Они были произнесены значительно позже.

— А время-то идет!

— Мм…

— И никаких сведений ни из Мурмана, ни из Ташкента!

— Никаких.

— Так ведь и июнь месяц скоро на носу будет.

— Будет!

ЮЛЬДЫ-МАКАШОТЫ — ПУТЬ СТРАДАНИЙ

Апрель…

Нежным дыханием теплой глины, цветущего урюка, овечьих шкур, кумыса и снежной журчащей воды проплывали в лицо Бурундуку частые, порой сливающиеся между собой кишлаки.

На горах, подступавших все ближе, огромные сползающие пятна льдин и прозрачный туман. Там вверху все таяло, здесь, в долине, снежной водой бежало на горячие поля… Фергана…

А мотоциклетка взрывала горы пыли, оскорбляла тонкие стволы персиковых и миндальных деревьев облаками бензина и неслась, неслась…

Как часто джигит, с прилипшим сзади к седлу безобразным комком материи в сапогах и парандже — женщиной, прыгал на коне через арыки в сторону от дороги, силясь справиться с конем и посылая вслед путникам брезгливое: собака.

Верблюды сбивались в кучу, падали на камни, сбегали на рисовые поля. Возница вниз головой летел с пирамидой груженой понесшейся арбы. Ишаки ревели. Голые мальчуганы лупили в мотоциклетку камнями.

Но это было только еще начало.

Расставшись с совершенно валившимся с машины (ехали днем и ночью без перерыва) шоффером и посадив другого, проскочили почти без остановки оскаленный, готовый броситься на первого встречного Наманган, впоследствии центр Ферганского басмачества.

Гнали к Ошу, купая оси мотоциклетки в ледяных потоках, вздувая каменную седую пыль на потрескавшихся горных тропах.

Навстречу все бежало.

Русские поселенцы, нагрузив ишаков скарбом, перебирались ближе к центру Туркреспублики. Кишлачное население местами подымалось против городов. Некоторые города подвергнуты были правильной осаде скопищами бандитов, предводимых баями и манапами.

Над кишлачными исполкомами веяли красные флаги, на черной стене чай-ханэ можно было прочесть тонкой арабской прописью мелко выведенную надпись с именами вождей пролетарской революции.

Но рядом блестело дуло винтовки мстительного бека, собирались вокруг беков русские белогвардейцы, имя его величества эмира бухарского открыто упоминалось.

Все кипело.

В Оше парень в кумачевой рубахе, в фуражке с одной из первых в этих местах красных звезд, схватился за голову.

— На Памиры? Давно связь потеряна! Апрель! Перевалы закрыты! Если не снегом, то повстанцами! Что вы, что вы! Здесь завтра вопрос поставлен будет так: удастся ли отстоять Коканд и Андижан? Возвращайтесь-ка, пока целы!

— А я все-таки думаю проехать.