Брет Гарт - Сюзи Страница 21

Каким образом грубый и угрюмый мальчишка, которого она знала когда-то, сумел обрести эту чуткость и деликатность, эту ясность восприятия и суждений, этот редкий дар красноречия? Не мог же он таить в себе подобные качества в те дни, когда был товарищем слуг ее мужа и приятелем отвратительного Хукера. Нет, конечно, нет! Но если он так чудесно переменился, почему это не может произойти и с Сюзи? Миссис Пейтон с чисто женским консерватизмом так и не сумела полностью заглушить в себе опасения, что наследственные инстинкты ее приемной дочери окажутся сильнее воспитания, но пример Кларенса ободрил ее и утешил. Быть может, перемена просто замедлилась, быть может, то, что сейчас кажется ей равнодушием и холодностью, на самом деле всего лишь какие-то странные, но необходимые условия подготовки этой перемены? Однако она только улыбнулась и сказала:

— Раз, по вашему мнению, эти люди стали жертвой несправедливости, значит, вы на их стороне, а не на нашей, мистер Брант?

Человек, более умудренный годами и опытом, решил бы — и наверное, с полным на то основанием, — что упрек этот всего лишь кокетливая шутка, но Кларенса он ранил глубоко и заставил излить давно сдерживаемые чувства:

— Вы не причинили им ни малейшей несправедливости. Вы не способны на это. Подобные поступки глубоко чужды вашей натуре. Я на вашей стороне, миссис Пейтон, и вы, как и все ваши близкие, всегда можете на меня рассчитывать. С той самой минуты, когда я впервые увидел вас в прериях, когда ваш супруг привел меня, маленького оборвыша, к вам, я всегда был готов отдать жизнь, лишь бы оградить вас от беды. Теперь я могу сказать вам, что отчаянно завидовал бедняжке Сюзи — так жаждал я хоть чуточки вашего внимания, хотя бы на миг. Вы могли бы сделать со мной все, что вам заблагорассудилось бы, и я был бы счастлив — гораздо более счастлив, чем мне довелось быть с тех пор. Я признался вам в этом теперь, миссис Пейтон, потому что вы усомнились, на вашей ли я стороне, но я давно уже мечтал высказать вам это, заверить вас в своей готовности сделать все, что бы вы ни пожелали — все, все! — и быть на вашей стороне и подле вас и теперь и всегда!

Кларенс был так увлечен, так серьезен, а главное, так ужасающе и блаженно счастлив, дав наконец волю своим чувствам, он улыбался так естественно и непринужденно, с такой смешной наивностью забыв о своих двадцати двух годах и каштановых вьющихся усиках, смотрел на нее с таким огнем в грустных, молящих глазах и так влюбленно протягивал к ней руки, что миссис Пейтон сперва окаменела, затем покраснела до корней волос и, наконец, быстро оглянувшись, поднесла к лицу носовой платок и рассмеялась, как юная девушка.

Однако Кларенса это ничуть не обескуражило — решив, что иначе она и не могла встретить его слова, он искренне присоединился к ее смеху и добавил:

— Все это правда, миссис Пейтон, и я рад, что открылся вам. Вы не сердитесь?

Однако миссис Пейтон уже опять стала серьезной, и, быть может, в ее душе вновь шевельнулись прежние опасения.

— Разумеется, я никак не могу возражать, — сказала она, строго взглянув на него, — против того, чтобы симпатию к подружке вашего детства вы распространили и на ее родителей, как не могу возражать и против того, чтобы вы были с ними не менее откровенны, чем с ней.

Его выразительное лицо омрачилось, счастливая улыбка исчезла. Это испугало миссис Пейтон и привело ее в недоумение. Упоминание имени любимой не могло так смутить влюбленного, и подобная перемена говорила скорей о нечистой совести. Если его импульсивная речь была бессознательно (или даже сознательно) продиктована страстью к Сюзи, почему он был так потрясен, когда она назвала ее имя?

А Кларенс, чье волнение объяснялось тем, что он внезапно вспомнил, как Сюзи обманывает женщину, устремившую сейчас на него испытующий взор, готов был покончить с ненавистной для него ложью и открыть все. Быть может, если бы взгляд миссис Пейтон стал мягче, он так и поступил бы, существенно изменив ход этого повествования. Но, к счастью, дорогой читатель, человеческие слабости нередко приходят на помощь романисту, и Кларенс, руководствуясь только инстинктивной симпатией юности к юности, противостоящей зрелости и опыту, не воспользовался этой минутой, тем самым избавив автора настоящей хроники от большого затруднения.

Однако чтобы замаскировать свое смущение, он поспешил высказать другую, давно занимавшую его мысль и пробормотал:

— Сюзи! Да, да! Я хотел поговорить с вами о ней.

Миссис Пейтон затаила дыхание, но молодой человек продолжал, хотя и запинаясь, но с видимой искренностью:

— Вы поддерживали отношения с кем-нибудь из ее родственников с тех пор… с тех пор, как вы ее удочерили?

Вопрос этот казался вполне естественным, хотя миссис Пейтон и ожидала совсем другого.

— Нет, — ответила она равнодушно. — Ближайшая ее родственница — жена ее покойного дяди — дала письменное согласие на удочерение Сюзи, и само собой разумелось, что всякие дальнейшие отношения между ними полностью прекратятся. Нам возвращение к прошлому не казалось необходимым, а Сюзи никогда не высказывала подобного желания.

Она помолчала, вновь устремив на Кларенса проницательный взгляд красивых глаз.

— А вы знакомы с кем-нибудь из них?

Однако Кларенс к этому времени достаточно овладел собой и сумел непринужденно и с полной искренностью ответить отрицательно. Миссис Пейтон, все еще не спуская с него глаз, добавила не без умысла:

— Впрочем, теперь это не имеет ни малейшего значения. До ее совершеннолетия ее законными опекунами являемся мы с мистером Пейтоном, и мы без труда сумеем оградить ее от опрометчивости, как ее собственной, так и других, или от глупеньких фантазий, которые порой свойственны молоденьким и неопытным девушкам.

К величайшему изумлению миссис Пейтон, Кларенс, выслушав ее, испустил несомненный вздох облегчения, и на его лице вновь засияла счастливая мальчишеская улыбка.

— Я этому очень рад, миссис Пейтон, — от души произнес он. — Кто лучше вас способен понять, что полезнее для нее при любых обстоятельствах? То есть я вовсе не хочу сказать, — прибавил он поспешно, соблюдая лояльность по отношению к подруге детства, — что считаю ее способной пойти наперекор вашим желаниям или совершить заведомо дурной поступок. Но она же так молода и наивна! И совсем еще дитя — не правда ли, миссис Пейтон?

Было забавно и все же странно слушать, как это наивнейший юноша рассуждает о наивности Сюзи. К тому же Кларенс говорил с глубочайшим убеждением, так как в присутствии миссис Пейтон успел совершенно забыть, что еще совсем недавно Сюзи показалась ему взрослой женщиной, гораздо старше его самого. Однако миссис Пейтон продолжала вести наступление на прежние позиции Кларенса, какими они ей представлялись.