Рене де Пон-Жест - Жемчужная река Страница 21

— Да, да, я знаю, — перебила с дрожью Лиу-Сиу, которая не могла забыть ужасной пытки.

— Но он пришел в себя и чувствует себя довольно бодро.

Лиу-Сиу теснее прижалась к матери.

— Я хотела бы с ним повидаться, — сказала она так тихо, что мадам Лиу скорее угадала ее слова.

— Повидаться?

— Да. Ведь я причина всех его страданий. Из-за меня его арестовали и мучили. Из-за меня он умрет, как убийца… Я хочу попросить у него прощения.

Лиу-Сиу говорила с нарастающим волнением, и по странному тону ее и по блеску глаз мадам Лиу наконец поняла, что творилось в этом истерзанном сердечке. Тихо-тихо прижала она ее к себе и нежно спросила:

— Значит, ты его любишь?

— Не знаю, — ответила Лиу-Сиу. — Только мне хотелось бы, чтобы он простил меня перед смертью.

— Но вы не умрете! Ни ты, ни он. Я в этом твердо уверена. Я постараюсь сегодня же устроить вам свидание. О, я уверена, что они разрешат.

Она бережно уложила Лиу-Сиу на циновки, еще раз поцеловала и, поручив ее немой, тихо вышла. Через четверть часа она возвратилась, и Лиу-Сиу, все время не спускавшая глаз с дверей, угадала по лицу матери, что свидание разрешено.

Начальник тюрьмы охотно согласился на все. Как и Минг, он побаивался принца Конга за жестокое обращение с арестованной. И он ухватился за случай, чтобы показать себя гуманным и не озлоблять матери, имевшей доступ ко дворцу.

Правда, чтобы не рисковать перед законом, он приказал караульному офицеру сопровождать арестованную.

Обрадованная таким исходом Лиу-Сиу почувствовала, что сердце ее переполнено, и, несмотря на слабость, быстро собралась в путь.

Но это уже не была свежая и вечно смеющаяся девушка, которой сулили безоблачное счастье. За месяц она состарилась будто на десять лет. С трудом добралась она до наемного паланкина, за которым послала мать, потому что до больницы было довольно далеко.

Больница считается одним из лучших зданий Кантона. Великолепные сады окружают ее со всех сторон. Расположена она среди татарского города, рядом с дворцом принца Конга.

Но Лиу-Сиу не заметила ни садов, ни шумной праздничной толпы на улицах, ни шествия бонз, ни марширующих солдат. Сердце ее и все помыслы рвались к тому, кого она сейчас увидит.

В больнице мадам Лиу предъявила пропуск от начальника тюрьмы — и двери распахнулись перед ними. Их проводили к постели И-Тэ, и в доме, полном человеческих страданий, у постели искалеченного пыткой разыгралась сцена, полная глубокого трагизма.

Юный ученый лежал в отдельной комнате, возле которой день и ночь стоял часовой. Он был так слаб, что почти не шевелился. Раны его еще не затянулись и причиняли ему жестокие мучения. А на висках отчетливо выделялся след от железного обруча. Казалось, череп его изменил свою форму, глаза неестественно расширились и как бы выкатились из орбит. А судорога боли так и застыла в складках губ.

Зато сознание возвратилось. И когда Минг, слишком заинтересованный в поимке убийцы, лично попробовал его допросить, И-Тэ твердо ответил:

— Вы приговорили меня к смертной казни и не имеете права мучить меня допросами. Оставьте меня в покое, дайте мне спокойно умереть.

Увидев, что в палату входит много народу, И-Тэ сразу не понял, в чем дело. Он привык видеть только врачей и часовых, а тут мелькнуло два милых знакомых лица, напомнивших ему лучшие минуты его жизни. Ему показалось, что это чудный сон, за который он мысленно благодарил Будду. Но вдруг сознание прояснилось — и, протянув руки, он прошептал имя Лиу-Сиу.

Лиу упала на колени и припала к его исхудалой руке.

— Я погубила тебя, И-Тэ. Простишь ли ты меня, мой бедный!

Больной ответил ей улыбкой, и слезы счастья блеснули на его ресницах.

Он понял, что любим. Все страдания были забыты, и он благословлял их, как источник счастья.

Долго-долго длилось молчание.

Мадам Лиу затаила дыхание, не смея прервать эту чистую беседу двух душ.

И-Тэ первый нарушил молчание.

— Вот видишь, — сказал он кузине тем тоном, каким они беседовали в детстве. — Все это должно было случиться, и мне нечего тебя прощать. В книге судьбы было написано, что нам не суждено жить вместе. Поэтому мы должны соединиться по смерти. Не надо спорить с судьбой. Ты здесь, со мною. Я чувствую, как твоя рука ласкает мои пальцы. И все страдания забыты. Я только молюсь об одном, как бы настолько окрепнуть, чтобы в день казни быть бодрым и твердым, как подобает невинно осужденному мужчине. Я постараюсь поддержать тебя примером. Как жаль, что у меня нет двух жизней, чтобы выкупить тебя у судьбы.

— Мы вовсе не умрем, И-Тэ, — перебила она со слезами в голосе. — Ты, значит, не знаешь, что случилось.

И она быстро рассказала ему все, что предприняла мадам Лиу.

— Все это — грезы, — тихо возразил осужденный. — Не верь надеждам, дорогая. Да и я не хочу надеяться, потому что уверенность в близкой смерти дает мне право сказать, что я тебя люблю.

Лиу-Сиу молчала. Холодок счастья пробежал по ее душе.

— Да, люблю, — продолжал юноша, — и величайшим счастьем будет для меня повторить тебе это слово в минуту смерти. Я крикну тебе «люблю» под ножом палача, истекая кровью.

И, собрав все силы, он наклонился к Лиу-Сиу и припал долгим поцелуем к ее наклоненному лбу. Потом, измученный сильным волнением, бледный как мертвец, упал он на циновку и чуть слышно прошептал:

— Я не только прощаю — я благодарю и обожаю тебя.

Лиу-Сиу казалось, что он умирает. Она громко вскрикнула и бросилась ему на грудь.

— Не беспокойтесь, сударыня, — вмешался доктор, вошедший в палату во время их беседы, — с ним часто бывают обмороки. Он слишком переволновался. Оставьте его, он должен отдохнуть.

В устах врача это было приказанием.

Лиу-Сиу поняла. Она наклонилась к бескровному лицу И-Тэ, поцеловала его долги нежным поцелуем и бодро вышла из комнаты.

Но, уходя, она почувствовала, что вся ее душа остается с больным.

Глава III. Жуткая встреча

Мать и дочь уселись в паланкины, двинулись обратно в тюрьму в сопровождении конвойного офицера и достигли Тенанских ворот, разделяющих татарский и китайский город.

Это была огромная каменная арка высотой в сорок футов, под которой даже летом стоит прохладный полумрак. Носильщики углубились под арку и вдруг остановились, попав в давку. Они отодвинулись к самой стене, ожидая минуты, чтоб стало свободней, как вдруг Лиу-Сиу почувствовала, как чья-то рука тяжело опустилась ей на плечо.

Она вздрогнула и обернулась.