Пол Сассман - Исчезнувшая армия царя Камбиса Страница 22

Гость явился почти с часовым опозданием; они как раз обсуждали, не пора ли садиться за стол, когда послышалась трель входного звонка. Выпитое уже ударило Тэйре в голову, и она, убеждая себя в необходимости соблюдать приличия, направилась к двери. Остается надеяться, что сразу после ужина будущий гений уйдет, думала она. Господи, пусть он уйдет побыстрее!

У порога Тэйра замешкалась, а затем решительно распахнула дверь.

Святый Боже! Какой мужчина!

К счастью, эти слова не были произнесены вслух, хотя по лицу Тэйры промелькнула тень изумления. Гость ничуть не походил на того, кого она ожидала увидеть: высокий, темноволосый, с карими, почти черными глазами, напоминавшими крошечные, бездонные озерца. Тэйра не могла отвести взгляд от выразительного лица.

— Прошу извинить за опоздание. — В голосе молодого человека слышался легкий галльский акцент. — Необходимо было закончить дела.

— Ясно. Погребальные обряды в Фивах. Поздний период, — пытаясь скрыть смущение, выговорила она.

Гость рассмеялся:

— Почти угадали. Вообще-то я заполнял бумаги на получение гранта. По-моему, это менее интересно. Будем знакомы, Дэниел Лакаж.

Она пожала протянутую руку:

— Тэйра Маллрей.

После несколько затянувшегося рукопожатия оба прошли в дом.

Ужин удался на славу. Большую его часть мужчины провели в споре о Новых царствах: является ли фактом совместное правление Аменхотепа III и его сына Эхнатона? Подобные дискуссии Тэйре приходилось сотни раз слышать и раньше, но в присутствии Дэниела сухая академическая беседа обрела вдруг непонятную значимость, она как бы затрагивала их обоих. А ведь речь шла о событиях, которые казались забытыми самой историей!

— Прости, пожалуйста, — улыбнулся Дэниел, когда мать скрылась в кухне, чтобы принести блюдо с пудингом. — Для тебя наш разговор должен быть пыткой.

— Нисколько. Сейчас я впервые в жизни почувствовала искренний интерес к Египту.

— Спасибо, дорогая, — угрюмо заметил отец.

После ужина Тэйра и Дэниел вышли в сад покурить. Стоял теплый вечер, в небе сияли мириады звезд. Пройдя по газону, оба опустились в плетеные кресла-качалки.

— Твои слова за столом были сказаны лишь из вежливости, — произнес он, прикуривая две сигареты и передавая одну из них Тэйре. — Зачем утруждать себя?

— Я никогда не стараюсь быть вежливой. Сегодня по крайней мере совершенно не тот случай.

Наступило молчание. Они легонько покачивались в креслах, совсем рядом, но все же не настолько, чтобы тела их соприкасались. От Дэниела исходил почти неуловимый, приятно щекотавший ноздри запах — не туалетной воды, нет, чего-то более мужского.

— Отец сказал, ты был на раскопках в Долине царей, — первой нарушила тишину Тэйра.

— Немного в стороне от нее, в холмах.

— Искал что-то конкретное?

— Ничего особенного. Захоронения Позднего периода, двадцать шестая династия.

— Ничего особенного? Мне казалось, ты фанатически предан своему делу.

— Так и есть. Только не сегодня вечером.

Оба рассмеялись. Два взгляда на мгновение встретились, а затем устремились вверх, к небу. Над головами Тэйры и Дэниела переплела узловатые ветви старая сосна. Последовало долгое молчание.

— Загадочное место эта Долина царей, — промолвил наконец Дэниел почти шепотом, обращаясь скорее к себе, нежели к Тэйре. — Холодок бежит по спине, когда думаешь о погребенных в ней сокровищах. Взять, к примеру, хотя бы Тутанхамона. А ведь он был далеко не самым могущественным из фараонов. Так себе, средней руки. Чем же провожали в загробную жизнь действительно великого правителя — Аменхотепа III, Хоремхеба, Сети I?

Он опустил голову и, погружаясь в собственные мысли, улыбнулся.

— Меня всегда интересовало, что испытывает человек, которому посчастливится сделать такую находку. Конечно, на это не приходится и рассчитывать. Тутанхамон — исключение. Шансов обнаружить гробницу целой — один к миллиону. И все же сама мысль не дает мне покоя. Кровь закипает от возбуждения. Ни с чем не сравнимое чувство. Ни с чем. Хотя, с другой стороны… — Дэниел вздохнул.

— Что?

— С другой стороны, возбуждение тоже не будет длиться вечно. Вот в чем суть археологии. Никогда не бывает достаточно одной находки. Все время тянет превзойти самого себя. Скажем, Картер. Раскопав гробницу Тутанхамона, последующие десять лет жизни он на каждом перекрестке кричал, что знает, где похоронен Александр Македонский. Величайшего открытия за всю историю археологии ему оказалось мало. Это «Уловка-22» 1. Копаешься, не жалея сил, в прошлом, чтобы раскрыть его секреты, и больше всего боишься, что секретов этих в один день не останется.

Он смолк, затушил о каблук ботинка окурок сигареты и рассмеялся.

— Слушай, готов держать пари: ты предпочла бы сейчас мыть посуду!

Их глаза вновь встретились, пальцы опущенных рук соприкоснулись. Движение это было почти незаметным, невинным и в то же время совершенно осознанным. В следующее мгновение взгляды разошлись, но пальцы остались переплетенными.

Через три дня последовала новая встреча в Лондоне, а неделю спустя Тэйра и Дэниел уже принадлежали друг другу.

То было волшебное время, самое счастливое в ее жизни. Дэниел жил на Гауэр-стрит, в убогой квартирке без центрального отопления, которая и стала их убежищем. С утра до поздней ночи они занимались любовью, делая краткие перерывы только для того, чтобы перекусить. После скромного пикника прямо на простынях вновь наступал черед исступленных объятий.

Дэниел оказался великолепным рисовальщиком, и, отдыхая от перипетий любви, обнаженная Тэйра раскидывалась на постели, а он покрывал листы плотной бумаги быстрыми набросками — в карандаше, углем или цветными мелками. Мастерски выписанные эскизы служили как бы официальным подтверждением их физической близости.

У одного из приятелей Дэниел одолжил старенький мотоцикл, и в конце недели они выбирались куда-нибудь за город. Обхватив любимого за пояс, Тэйра по обеим сторонам дороги высматривала укромные уголки: безлюдную рощицу, пустынный берег реки или, на худой конец, густые заросли кустов. ' Дэниел водил ее по залам Британского музея, задерживаясь перед наиболее интересными, с точки зрения археолога, экспонатами, читая долгие лекции о покрытых клинописью глиняных табличках из Амарны, о вазах, расписанных сценками, на которых в весьма изобретательных позах представали древнеегипетские мужчины и женщины.

— «Холод желания кожу мою обжигает», — переводил Дэниел строчки сохранившихся на черепке иероглифов.

— А мою — жар, — смеялась в ответ Тэйра и страстно прижималась к нему, не обращая внимания на бродивших по залам посетителей.