Джеймс Кервуд - Филипп Стил Страница 22

Филипп медленно протянул ему руку. Де-Бар подвел его к саням, стоящим за костром, и закутал его в толстое одеяло. Потом он достал из кармана стальной нож, распорол на Филиппе обе штанины и рукава куртки, разрезал шнурки сапог и толстые шерстяные носки, начал растирать ему руки и ноги. Он тер их до тех пор, пока Филипп не почувствовал жжения, точно от комариных укусов.

— Еще бы десять минут, и вас не было бы в живых, — сказал Де-Бар. Он закутал Филиппа во второе одеяло и подтащил сани, на которых тот лежал, поближе к костру. Потом подбросил в огонь еще охапку хвороста и достал из кармана мерзлую ощипанную птицу величиной с воробья. Держа ее между большим и указательным пальцами, он взглянул на Филиппа и подобие улыбки промелькнуло на его обросшем лице.

— Обед, — сказал он, и Филипп уловил нотку горькой иронии в его голосе. — Это — дрозд, первое живое существо, встреченное мною на пути сюда из Фон-де-Люка. Он весит четыре унции, и мы сейчас полакомимся им. Я не ел с позавчерашнего утра, но тем не менее я рад угостить вас, если вы голодны.

— А куда делся ваш провиант? — спросил Филипп.

Он почувствовал, как по его жилам разливается тепло. Но не оно было причиной румянца, вспыхнувшего на его лице. Де-Бар спас ему жизнь, и теперь, когда он мог убить его, он предлагал ему пищу. «Аутлоу» насадил птицу на заостренный прут, как на вертел, и указал на огромную собаку из породы мекензи, привязанную к стволу сосны.

— Я взял с собой достаточно провизии, чтобы продержаться до Чипецей, но в первую же ночь пес съел все, оставив мне одни кости. А ваш провиант утонул в озере, а?

— Да, вместе с собаками, — сказал Филипп. — Спички, и те погибли.

— Лед обманная штука, — заметил Де-Бар дружеским тоном, медленно переворачивая птицу над огнем. — Этим озерам ни в коем случае нельзя доверять. Пожалуй, вы бы меня быстро догнали, не случись с вами эта история, а?

Он усмехнулся, и Филипп, к великому своему изумлению, тоже усмехнулся.

— Да, я шел за вами по пятам, Виль.

— Хо-хо-хо, — рассмеялся «аутлоу». — Это звучит замечательно. Меня все знают под другим именем. Я за много лет впервые слышу свое настоящее имя.

Он внезапно перестал смеяться, и лицо его омрачилось.

— Это мне напоминает родину, — промолвил он более мягко. — А вас как зовут, товарищ?

— Стил… Филипп Стил.

— Я когда-то знал одного Стила, — сказал Де-Бар. — Еще до того, как… Он был моим другом.

На мгновение он перевел глаза на Филиппа. То были глубокие, серые, широко расставленные глаза. В них светилась такая отвага, их взгляд был так прям, что Филипп запомнил их навсегда. Он заметил также, что Де-Бар совсем еще не старый человек, несмотря на свой изможденный вид.

Он присел на санях, когда Де-Бар отошел от него и начал развешивать на прутьях, воткнутых в снег вокруг костра, замерзшую одежду Филиппа.

— Почему вы не убьете собаку, раз вы голодаете? — спросил он.

— Потому что пес второй из самых близких мне существ, — сказал он дрогнувшим голосом. — Он неразлучно со мной в течение десяти лет. Он голодал вместе со мной, дрался вместе со мной, умирал вместе со мной и будет со мной до тех пор, пока я жив. Вы бы стали есть мясо вашего брата? Он мой брат, последний мой брат, которого мне оставил ваш великий закон. Вы бы убили его, будь вы на моем месте?

Что-то защекотало в горле у Филиппа, и он ничего не ответил. Де-Бар подошел к нему, держа зажаренную птицу на конце прута. При помощи ножа он разрезал птицу на две части и поделил одну из этих частей пополам. Одну четвертушку он бросил собаке, которая сразу же проглотила ее. Половину же он насадил на острие ножа и протянул Филиппу.

— Нет, — сказал тот, — не могу.

Их глаза встретились, и Де-Бар, стоявший на коленях, откинулся назад, не сводя взгляда с Филиппа.

— Послушайте, Стил, — сказал он, помолчав секунду, — не будьте дураком, забудем все на время. Кто знает, что случится с нами завтра или послезавтра. Умирать в компании все-таки приятнее, чем в одиночку, правда. Забудем о том, что вы — закон, а я — человек, и что я кого-то там убил. Мы оба в одинаковом положении; будем же эти несколько часов друзьями, протянем друг другу руки и встретим последнюю минуту вместе. Если мы каким-либо чудом спасемся и найдем пищу, то будем бороться честно и открыто. Лучший из нас победит. Будьте честны со мной, старина, и я буду честен с вами, вот вам моя рука.

Он протянул руку, заскорузлую, мозолистую, покрытую шрамами, и Филипп, издав какой-то странный горловой звук, крепко стиснул ее.

— Я буду честен с вами, Виль, — крикнул он. — Клянусь, что я буду честен при этих условиях, если мы найдем пищу и останемся в живых, мы будем драться один на один, и лучший из нас победит. Но сегодня я уже ел, а вы умираете от голода. Ешьте поскорей, потом покурим. К счастью, моя трубка и табак уцелели.

Де-Бар принялся есть, а Филипп курил трубку. Как ни мизерна была пища, но она вдохнула в Де-Бара новую жизнь. Он стал ловко собирать хворост, пока Филипп подставлял свое лицо ласке огня, а оттаивающая одежда дымилась над костром.

— Хорошая штука компания, — сказал «аутлоу», возвращаясь к костру. — Знаете, я уже много лет не чувствовал себя так хорошо, спокойно, ей-богу. Не потому ли, что я чувствую приближение конца?

— У нас еще есть надежда, — вставил Филипп.

— Надежда, — воскликнул Де-Бар, — больше, чем надежда, голубчик, уверенность, уверенность в том, что конец близок. Видите ли, Стил… — Он сел на сани рядом с Филиппом и заговорил таким тоном, словно они были знакомы много лет. — Я жду конца, и поэтому-то я так весел и спокоен… Я вам кое-что расскажу, если вы ничего не имеете против.

— Говорите, я слушаю, — сказал Филипп и придвинулся ближе.

Теперь их плечи соприкасались.

— Это конец, — говорил Де-Бар очень тихо. — Если мы выберемся отсюда и будем драться, вы победите, потому что я буду мертв, Филь. Вы понимаете, когда бой кончится и вы победите, я буду мертв. Это один шанс.

— Если победите вы, Виль?

— Это будет другой исход, — сказал он мягко. Потом указал на собаку. — Я вам говорил, этот пес — второе по счету близкое мне существо на земле. Первый мой друг девушка. Она жила там, у меня на родине… много лет назад… как это случилось. Теперь ей тридцать лет. С тех пор, как мы были детьми, она свято верила в меня все время… и писала мне ежемесячно, в течение десяти лет… только ее письма и поддерживали во мне жизнь, и в каждом письме — чтобы я позволил ей приехать ко мне, где бы я ни находился. Но, кажется, дьявол еще не совсем поквитался со мной. Я до сих пор не мог либо не хотел этого сделать. Только теперь я согласился, и мы договорились о встрече. Сейчас она как раз находится на пути в Южную Америку. Там мои братья, и если я справлюсь с вами, я по еду туда же к ней. И это будет другой исход, Филь, и поэтому-то я так весел. Так или иначе, все скоро кончится. Он склонил взлохмаченную голову на руки в теплых рукавицах, и на несколько минут воцарилось молчание.