Леонтий Раковский - Константин Заслонов Страница 22

— Слушаю-сь господин начальник! — ответил Норонович, а сам понял его слова так: «Не забудь, Василий Федорович, взять для немца гостинчик!»

Норонович вышел из нарядческой. В коридоре его ждали краснощекий Жолудь и железнодорожник-немец, с которым они уже не в первый раз отправлялись в поездку. Это был смешной фриц: непомерно маленькая головка и выпученные глаза.

— Глаза у него по яблоку, а голова — с орех, — так определил немца в первый же раз Васька Жолудь.

— Идите, а я сейчас. Живот, живот! — скорчившись, схватился за живот Норонович и пошел по направлению к старому складу.

«Чтоб только этот выродок проклятый не вздумал итти следом!»

Но немец шел с Васькой к паровозу.

Норонович юркнул в темный склад, присел у котла и запустил в него руку. Туда-сюда… Обыскал один котел, обшарил вокруг него — ничего. Даже пот прошиб от волнения.

«Не успеешь! Может, не тут, а в котловане или водосточной трубе?»

Бросился ко второму котлу.

Сунул руку и с облегчением вздохнул: пальцы нащупали кусок каменного угля.

Норонович ни разу еще не видал угольной мины. Константин Сергеевич запретил все расспросы о ней. «Было бы сделано, а кто сделал мину и где, — вам-то что?»

Норонович засунул мину на самое дно своей сумки от противогаза, сверху накрыл картошкой, огурцами, хлебом и вышел из склада. Он шел к паровозу, подтягивая ремешок брюк.

Когда Норонович поднялся на паровоз, немец, еще не успевший промерзнуть, но уже заранее топавший сапогами, тотчас же выразил Василию Федоровичу сочувствие и подал совет. Он поглаживал по своему животу рукой, приговаривая «бур-бур-бур», а потом прибавил словами:

— Кава, пан, кава! Гут. Тьепли кипьяток!..

И таращил глаза.

Норонович только ухмыльнулся в ответ, махнул рукой и сел на свое место — за правое крыло паровоза.

В Смоленске Василий Федорович удачно положил мину на тендер рядом стоявшего с ним паровоза вяземского резерва «54-1051».

А дня через три Норонович мог собственными глазами полюбоваться на дело рук своих: паровоз «54-1051» протащили на буксире через Оршу. Боковой лист котла был разворочен.

— Крестника своего видал? — тихо спросил у него Чебриков. — На четвертом пути стоит.

— Скоро этой родни столько будет, что со счету собьешься! — хитро подмигнул Норонович.

XVI

Угольная мина получила широкое применение у партизан-железнодорожников. После Алексеева и Нороновича ею стали пользоваться и другие. Каждый день оршанцы-паровозники увозили ее в своих сумках по разным направлениям и особенно с поездами на восток.

Сбылись заслоновские слова: теперь ежедневно выходили из строя немецкие паровозы.

Заслонов через Алексеева и Чебрикова предупреждал товарищей о том, с какой осмотрительностью надо класть мину на чужой тендер, чтобы не попасться с поличным.

Машинисту, стоявшему в оборотном депо со своим паровозом рядышком с другими, улучить момент положить мину на чужой тендер не представляло сложной задачи, но всё-таки для этого нужны были отвага, выдержка, ловкость.

Заслонов постарался оградить от провала и само производство мин: никто не знал, где и кто их делает. Все знали лишь одно — в минах недостатка нет.

Всё шло по заведенному порядку. Получив маршрут, машинист на секунду забегал в открытый, захламленный сарай или в котлован за миной, которая лежала в условленном месте.

Он преспокойно вез мину до Смоленска, а там незаметно подкладывал ее на паровоз вяземского депо. Остальное доделывали сами немцы-паровозники: они собственноручно перебрасывали ее вместе с обыкновенным углем в топку своего же паровоза.

Заслоновцам иногда случалось видеть, какой эффект давала их угольная мина, когда взрывалась в пути на каком-либо перегоне. Особенно доставалось при этом классному составу, потому что у немцев отопление пассажирских вагонов шло непосредственно от паровоза.

Паровоз с развороченной топкой беспомощно стоял где-то в поле, на ветру, на тридцатипятиградусном морозе.

В штабных классных вагонах отопление прекратилось, и замерзающие господа офицеры уже приплясывали стараясь согреться. Наиболее горячие из них бежали к паровозу ругать бригаду и узнавать, скоро ли вызволят их из этой беды.

А в метрах ста за пассажирским составом уже тянулся следующий — товарный с пушками и танками, а за товарным виднелся санитарный… Всем им преградил дорогу подорванный заслоновской миной паровоз. И пока из ближайшего депо прибывала помощь, господа офицеры окончательно теряли терпение, а на пути выстраивалась в затылок целая вереница задержанных поездов.

Заслоновцы, едущие по свободному соседнему пути, посмеивались в душе, видя, как пляшут на морозе фрицы.

Несмотря на то, что угольная мина выводила паровоз из строя быстрее и основательнее, чем что-либо иное, всё-таки некоторые паровозники не могли устоять перед соблазном повредить тот паровоз, который они вели сами.

Машинисты выплавляли дышловые и буксовые подшипники, замораживали пресс-масленки и насосы водоподогрева. Иные рисковали брать с собою бутылку с соленой водой, чтобы лить в подшипники и создавать побольше трения.

Этому способствовало то, что немцы-железнодорожники, сопровождавшие русскую паровозную бригаду, не всегда были квалифицированными паровозниками и потому не могли за всем уследить, тем более, что стояли жестокие морозы. «Филька» сидел обычно укутанный с головой одеялом и думал об одном: как бы окончательно не замерзнуть.

За последние две недели, когда заслоновцы в основном пользовались угольной миной и паровозы оршанского депо поэтому редко выходили из строя, отношения между Контенбруком и Заслоновым немного улучшились. Контенбрук не имел, казалось, основания быть недовольным начальником русских паровозных бригад. Паровозные бригады посылались на поезда без проволо́чек.

Контенбрук, разумеется, знал, что по соседству, на перегоне Борисов — Минск, а особенно Смоленск — Вязьма взрывались какими-то минами паровозы, но это всё-таки не касалось его депо.

Через Оршу лишь тащились на буксире исковерканные, с вырванным нутром паровозы. Их можно было видеть каждый день, как они «сплоткой»[6] по нескольку паровозов следовали на запад.

Хотя ни один партизан-железнодорожник не попался с поличным, но немецкая разведка догадалась, в чем дело. И в Орше, как и в других депо, тоже попытались проверять уголь на угольном складе: перебрасывали по кусочку, всматривались, — не в этом ли мина, — а куски побольше разбивали.