Уильям Кингстон - Гризли (сборник) Страница 22

Род обнаружил, что это был небольшой мешочек из оленьей кожи, затянутый с одного конца и очень тяжелый. Дрожащими от волнения пальцами он развязал наполовину сгнившую веревочку, и горсть каких-то предметов, похожих на черноватые камешки, со звоном ударились о стол. Он испустил крик, призывая своих товарищей.

Ваби и Мукоки собирались как раз выбросить наружу найденные кости. Они подошли к нему.

– Смотрите! – сказал Род.

– Похоже на свинец, – высказался Ваби.

– Свинец… Если только это не золото!

Сердца забились сильней.

Ваби взял один из камней, поднес его к порогу двери и выставил на яркий дневной свет. Потом, открыв свой перочинный нож, он провел лезвием по загадочному предмету. И прежде еще, чем Род успел склониться над нарезкой, голос молодого индейца трубным звуком огласил хижину.

– Это золотой самородок, – воскликнул он.

– И из-за него у них произошла схватка! – закричал Род, радуясь своему открытию.

Чувство удовлетворения от того, что он проник наконец в тайну, которая не переставала его мучить, в первый момент заслонило в нем интерес к находке самой по себе.

Но Ваби и Мукоки пришли в состояние ни с чем не сравнимого возбуждения. Можно было подумать, что они сошли с ума. Маленький мешочек был вывернут до дна. Потом со стола был убран весь хлам, который его загромождал. Все углы и закоулки хижины были снова обысканы с лихорадочным рвением. Род, возбужденный примером товарищей, присоединился к ним. Не произнося ни слова, все трое, то стоя, то ползая на коленях, то распластавшись на полу, искали, искали и снова искали. Такова уж притягательная сила девственного золота. Таковы искры, которыми оно заставляет вспыхивать глубоко скрытое лихорадочное пламя, горящее для него в тайниках человеческих душ. Всякая рвань, всякая кучка пыли, всякие бесформенные обломки были рассмотрены, рассортированы, перетряхнуты, перебросаны. Они прекратили свои поиски только через час, ничего не найдя и сильно разочарованные.

– Это все, что имеется, – сказал наконец Ваби, решившись первым раскрыть рот.

После краткого молчания он начал снова:

– Мы очистили хижину до основания, а завтра сорвем пол! Неизвестно еще, что там может оказаться. Так или иначе нам все равно придется делать новый пол. Но уже темнеет, и нужно пошевеливаться, если мы хотим иметь сегодня приличный ночлег.

Не теряя ни минуты, они вымели и вытащили весь мусор. Когда наступила ночь, постели были уже разложены, различные свертки и провизия сложены в одном из углов хижины в столь же идеальном порядке, как на пароходе. Именно такое выражение употребил Род.

Огромный костер был разложен снаружи перед дверью, которая оставалась открытой, и, когда он запылал, тепло и свет наполнили внутренность «квартиры», ставшей теперь совсем уютной. Пара свечей дополнила праздник и еще усилила это впечатление идеального домашнею уюта. Ужин, поданный Мукоки, приобрел характер пиршества. Меню состояло из жареной оленины, холодной фасоли, которую старый индеец сварил на последней стоянке, мучных лепешек и горячего кофе. Наши охотники облизывались так, будто не ели по крайней мере неделю.

День был слишком богат впечатлениями, чтобы, окончив еду, они тотчас же попрятались под свои одеяла, как делали обыкновенно. И к тому же, разве они не добрались до конечного пункта своего длинного пути? Самое утомительное было уже позади.

Начиная с завтрашнего дня они уже не должны были совершать этих тяжелых переходов. Их экспедиция начиналась при счастливых предзнаменованиях, и они могли теперь мирно предаваться наслаждению зимним спортом. А по вечерам могли коротать время у себя «дома» в приятной беседе.

Род, Ваби и Мукоки не замедлили воспользоваться этой возможностью в ту же ночь. Они болтали еще много часов подряд, сидя на пороге хижины перед потрескивавшим костром, в который подкидывали новые ветки. Двадцать раз разговор возвращался к трагедии старой хижины. Двадцать раз трое друзей взвешивали на ладони руки маленькие кусочки золота, составлявшие в общей сложности около полуфунта. Теперь уже легко было восстановить картину происшествия. Двое людей-скелетов были когда-то искателями золота, отважившимися углубиться в эту холодную пустыню, когда туда еще воспрещен был доступ белым. Они нашли самородки, которые заботливо уложили в мешочек из оленьей кожи. Потом, когда наступил час дележа, оба стали, быть может, предъявлять исключительные притязания на эту общую собственность; тут завязался спор, а за ним последовали горячие препирательства, которые кончились поножовщиной. Но где и как нашли они это золото? Вопрос, на который не так легко было ответить. В хижине не было никаких рудокопных орудий, ни кирки, ни лопаты, ни плавильного тигля. Друзья обсуждали этот вопрос до полуночи. В конце концов они пришли к общему заключению, что строители хижины не были профессиональными искателями золота и что они совершенно случайно нашли маленькое сокровище, из-за обладания которым убили друг друга.

Еще не успела заняться заря, как трое мужчин, наскоро проглотив легкий завтрак, начали срывать старый пол хижины. Один за другим отдирались сосновые брусья и складывались в кучу как материал для костра. Когда почва обнажилась, они перерыли ее на всем пространстве при помощи небольшой лопаты, взятой из багажа. Весь мох был вырван. Так что к полудню не оставалось ни пяди земли, которая не была бы исследована. Теперь можно было сказать определенно: золота больше не было.

Когда они пришли к этому убеждению, душевное напряжение ослабело. Мысль о том, что они могут найти скрытые сокровища, была окончательно оставлена. И свалившиеся с неба двести долларов, представлявшие собою стоимость слитков, стали теперь казаться очень приятным приращением к остальным доходам.

Род и Ваби не думали теперь ни о чем другом, кроме как о здоровых и разнообразных радостях, которые сулила им охота, и о трофеях, которые они вскоре присоединят к восьми волчьим скальпам. Мукоки начал рубить кедровые деревья и срезать с них сучья, приготовляя балки для кладки пола.

Разложив их рядом на земле, сколачивая гвоздями и затыкая мхом все промежутки между ними, Род весело насвистывал и свистел так усердно, что в конце концов у него заболело горло. Ваби напевал обрывки дикой песни краснокожих. Мукоки бурчал что-то себе под нос, временами повышая голос. Пол был закончен уже при свечах, и железная печка, принесенная из саней, была немедленно водворена в хижине на месте прежнего полуразрушенного очага из плоских камней, оставленного людьми-скелетами.