Роза Сергазиева - Парадокс Дорианны Страница 22

– Теперь мы вместе навсегда.

И оставшиеся в зале зрители, а также участники действа на сцене «ожили» и зааплодировали. Девочки украдкой вытирали слезы. Как и сама Аня. И не важно, что шекспировская история оказалась больше похожей на сказку про Белоснежку. Главное, театр получился почти как настоящий.

Графине де Ноай поручили подготовить принцессу к предстоящему балу. Нужно познакомить ее со списком гостей, с которыми ей, следуя протоколу, предстоит обязательно общаться. Но найти девочку графиня никак не могла. И вдруг услышала странный шум, доносившийся из одного из залов. Она открыла дверь и застыла в ужасе. Принцесса – жена наследника французского престола! – обнималась с детьми служанки. А что за наряд на ней – рубашка до пола и какой-то полукруглый чепец на голове. Позор! Возмущенная графиня ринулась к королю.

– Что? – разбушевался Людовик. – Изображает из себя комедиантку? Где она?

Анну потребовали прямо со «сцены» к Его Величеству.

– Ваше высочество, – король раздраженно мерил ногами комнату из угла в угол, – развлекаться королевские особы должны, но они обязаны делать сие достойно. Я вам велю больше в комедии не играть. Займитесь подходящим для сана делом: подбирайте туалеты, заказывайте украшения. Познакомьтесь, наконец, с модисткой – мадмуазель Розой Бертен. Очень достойная женщина. Она считает, что все новое – хорошо забытое старое. Сейчас в моду входят страусиные перья. И она их удачно использует.

– Ваше Величество, я начну именно с туалетов, – послушно потупила глаза Анна. – Если… если Вы исполните свое обещание.

– Обещание? – король нахмурил лоб: у него и так много забот, неужели он еще должен помнить о капризах маленькой девчонки?

– А поездка в Париж?

– В Париж? – король удивленно посмотрел на принцессу. Да, он пару раз ей что-то такое обещал. А с другой стороны, ну и что, что обещал. Он же король. Как скажет, так и будет. – В грязном многолюдном городе юным дамам, как вы, совершенно нечего делать. Выбросьте подобные глупости из головы. И не морочьте мне голову бредовыми идеями, идите, – Людовик вновь вернулся к прерванному занятию – парикмахер делал ему маникюр.

«Ах, так, – надула губки Аня. – Ну, подожди, твое величество, птенчик Луи. Есть у меня в запасе одна хитрость».

Три старых девы – ревнительницы этикета – давно просветили Анну, как надо вести себя с придворными дамами. Она – будущая королева. А значит, выше всех в местном женском табеле о рангах. Поэтому только она имеет право первой обратиться к незнакомой даме. И пока она так не сделает, ни одна дама не считается введенной в ее круг. Аня по очереди за прошедшие полтора года поговорила, то есть познакомилась, практически со всеми дамами, «приписанными» к Версалю. Но к одной не подходила принципиально. На радость трем гарпиям и на горе отщепенке. Ею, как не трудно догадаться, была мадам Дюбарри. После историй с письмом и колдовским заговором Аня сторонилась фаворитки короля, ни в какие контакты с ней не вступала. Но теперь, в свете задуманного, это оказалось как нельзя на руку. И Аня разработала специальный план: на каком-нибудь очередном светском сборище она намеренно шла к Дюбарри, и, почти дойдя до нее, вдруг начинала говорить с кем-нибудь рядом и уходила в другую сторону. Двор с восторгом наблюдал за поединком. Графиня нервничала и дергалась, ее явно игнорировали. Она осталась одна непредставленная! Вместо любовных утех Людовик теперь полной ложкой черпал женские истерики. «Девчонка загоняет меня в угол, – кричала графиня. – Она смешала меня с грязью. Надо мной смеется весь Версаль вплоть до последнего конюха! А Вы, – разъяренной тигрицей кидалась она на старика, – молчите и не можете обуздать иностранку». Людовик морщился, но предпочитал не вмешиваться. Встревать в спор двух женщин – себе дороже, растерзают. Пусть сами разбираются. Но однажды, когда он в очередной раз пришел в спальню графини, дверь оказалась закрытой на задвижку. Перед ним, королем великой Франции!

Рассвирепевший Людовик опять вызвал к себе принцессу.

– Вы посылали за мной? – с ангельской покорностью на лице впорхнула в королевский кабинет Анна.

– Дорогая, – дипломатично начал король, – тут приходили ювелиры. Они сделали удивительной красоты колье. Я решил, что вам оно очень подойдет…

– Я не люблю новые украшения, и дорожу Вашим первым подарком, – сказала принцесса, поправляя на шее прозрачный стеклянный шарик на золотой цепочке.

– Хорошо,… говорите, – король решил играть в открытую.

– Па-риж, – тихо сказала гостья.

– При чем здесь Париж? – не понял Людовик.

– Вы обещали мне, что я туда поеду.

– Что там делать принцессе? – начал возмущаться король, но, увидев, что девушка уже развернулась, чтобы уйти, Людовик остановил ее: – Ладно. Слово короля. Сегодня же переговорю с главным церемониймейстером, чтобы разработали программу вашего первого выезда в Париж. Могу считать, что мы договорились?

– Можете.

– И когда ЭТО произойдет? Что мне передать графине?

– Первого января будет бал, в честь встречи нового года. Хороший повод, чтобы познакомиться. Не правда ли, Ваше Величество? – и Анна склонилась перед королем в глубоком поклоне.

Сияли шелка и бриллианты, золотые пуговицы на камзолах: разодетые дамы под ручку с не менее разодетыми кавалерами прогуливались по Зеркальной галерее из конца в конец. Сегодня зал самый красивый во всем дворце. Три тысячи горящих свечей отражаются в зеркалах, кажется, что стены пылают. И хотя придворные упорно делали вид, что мило болтают друг с другом, они не спускали глаз с двух персонажей, которые находились пока в разных углах галереи. Но вот принцесса решительным шагом направилась к мадам Дюбарри. Чуть склонив голову, произнесла даме несколько слов. Дюбарри буквально упала в поклоне. Знакомство состоялось. И ночью счастливого короля допустили к ложу фаворитки.

Анна стала с нетерпением ждать поездки в Париж. Но она забыла о самой главной привилегии королей: они никогда никуда не торопятся. Прошло еще целых полтора года (!), прежде чем был подготовлен первый выезд принцессы в Париж.

Глава 12

– Андрей, мальчик мой, пора собираться в Париж.

Звонок раздался среди ночи. Андрей стряхнул остатки сна и посмотрел на часы: 4 утра. Парень уже успел привыкнуть к причудам профессора: для Сергея Петровича ВРЕМЯ существовало само по себе и не делилось на дни и ночи, как принято у всех остальных жителей планеты. Оно имело другие две константы – прошлое и настоящий миг. Поэтому сам поздний (или уже ранний?) звонок не удивил. А вот фраза про Париж заставила разволноваться. Неужели профессор сумел синхронизировать пространство?