Анатолий Степанов - Поединок. Выпуск 13 Страница 23

Секретарша принесла поднос, накрытый белоснежной салфеткой, ловко расстелила ее на маленьком столике, поставила чашки, вазочку с печеньем.

Павел Лаврентьевич не спеша разлил кофе. Воспользовавшись паузой, Бугаев сказал:

— Павел Лаврентьевич, вы не удивляйтесь. То, что я скажу сейчас, может показаться вам смешным и незначительным... — он вытащил из кармана мятую коробку от «Малборо». Но директор его словно не слышал.

— Когда товарищ Мелех сидел в этом кресле, — сказал он, — я токарил в седьмом цехе. По три смены иногда не уходили домой... Нам есть что вспомнить! Вы что же не пьете? Олечка большая мастерица варить кофе...

Глаза у директора были голубые-голубые, мелкие морщинки, сходившиеся у глаз, создавали впечатление, что Павел Лаврентьевич все время улыбается, но взгляд оставался равнодушным.

— Что же за дело у вас? — спросил он наконец.

— Павел Лаврентьевич, тут в одном месте мы нашли коробку от сигарет, на которой записан ваш телефон. — Семен взял коробку и показал запись директору.

— Сейчас, — Павел Лаврентьевич поднял ладонь, словно отстранился от коробки. — Сейчас мы об этом поговорим... У меня к вам, дорогой товарищ Бугаев, встречный вопрос. Сын мой — автомобилист. Ну, сами знаете, молодежь любит скорость, любит проехаться с ветерком. Я когда токарил на этом заводе... — он внимательно посмотрел на Бугаева. — Я вам рассказывал, что работал токарем здесь? В седьмом цехе? Ах да, рассказывал. И понимаете, какое дело — за скорость у сына отобрали права.

— Наверное, уже не в первый раз нарушил правила? — улыбнулся Бугаев.

— Наверное. Не могли бы вы помочь?

— Павел Лаврентьевич, да ведь я не из ГАИ — по другому департаменту. Из уголовного розыска...

— Ну вот! — обрадовался Плотский. — Из уголовного розыска! Да вы самый главный! Что вам стоит словечко замолвить? Мальчишка же, — он улыбнулся так ласково, так обезоруживающе, что Семен не смог удержаться от ответной улыбки.

— Помогите, — почувствовав, что Бугаев готов сдаться, Павел Лаврентьевич прикоснулся ладонью к его руке. — Ну что вам стоит?

— Я поинтересуюсь в ГАИ, что и как, — сказал Бугаев. — Но если уж виноват... — он развел руками.

— Вот и прекрасно! — обрадовался Плотский. Похоже, для него был важен не результат, а сам факт согласия Бугаева поинтересоваться обстоятельствами дела. У Павла Лаврентьевича на все были свои понятия. — Вы только поинтересуйтесь, — продолжал директор, — а они уж сами поймут, как поступить. Вы, кстати, не автомобилист?

— Есть такой грех, — сказал Семен.

— Когда понадобится ремонт — милости прошу. У нас на заводе имеется мастер — конфетку сделает!

— Спасибо, Павел Лаврентьевич. Я сам ремонтирую, — соврал Бугаев, умевший только поменять свечи да зачистить клеммы у аккумулятора.

— Э-э, нет! С нашим мастером никто не сравнится. Ас! Телефон у вас мой домашний есть, запишите рабочий...

Бугаев записывал телефон, а сам думал о том, что если директор каждому встречному дает свои координаты, то он может и не вспомнить, кто записывал телефон на сигаретной коробке.

— Ас этот, конечно, и подхалтуривает, — продолжал директор, — куда денешься? Приходится смотреть сквозь пальцы. — Он поднес растопыренную ладонь к глазам. — Вам ведь тоже приходится на какие-то мелочи закрывать глаза...

— Нет, — покачал головой Бугаев. — В нашем деле глаза прикроешь — без головы останешься...

Плотский метнул на майора оценивающий взгляд, сердито пожевал губами и, словно потеряв к собеседнику всякий интерес, взглянул в окно.

— Павел Лаврентьевич, — Бугаев пододвинул директору коробку от сигарет, — вы в последние дни свой домашний телефон кому-нибудь давали? Человеку, который курит «Малборо»?

Директор взял коробку, повертел ее в руке, надел очки, внимательно посмотрел на запись:

— Мой телефон, правильно. — И, небрежно бросив коробку на стол, сказал: — Да я и писал...

Бугаев был готов ко всему, только не к этому.

— А вы разве курите? — спросил он невпопад.

— Год уже не курю. — Он вдруг посмотрел на Семена, словно увидел его впервые: — А в чем, собственно, дело? Какая-то коробка, мой телефон...

Бугаев подумал, что директор сейчас скажет: «У меня в приемной народ ждет-не дождется, дело стоит, а вы с какой-то ерундой?»

Но Павел Лаврентьевич только добавил:

— Какой-то детектив, а? — И улыбнулся.

— Детектив, — согласился Бугаев. — Я эту коробку в зоне отдыха нашел, на волейбольной поляне...

— Ну вот! — обрадовался собеседник. — Так бы сразу и сказали. Я теперь вспомнил. В воскресенье ездил туда по мячику постукать, разговорился с интересным мужиком, обменялись телефонами. Коробка-то его, он «Малборо» курил... — директор вдруг нахмурился: — Он что же, выбросил мой телефон? Вот так номер!

«Пан директор еще и в волейбол по воскресеньям играет», — Семен смотрел на директора, с трудом скрывая изумление: Плотскому было, наверное, за шестьдесят...

— Мне крупно повезло, Павел Лаврентьевич, — сказал Бугаев и улыбнулся, чтобы расположить к себе собеседника. — Я ведь как раз ищу людей, игравших в воскресенье на поляне в волейбол. Там совершено преступление...

— Преступление? — насторожился Плотский.

— Да, тяжело ранили одного мужчину.

— Который «Малборо» курил? — спросил директор.

— Нет. — Семен вынул фотографию Гоги, передал Плотскому: — Вот пострадавший.

— Не знаком, — коротко ответил директор.

— И не видели ни разу?

Плотский надел очки, еще раз внимательно посмотрел на фото, отложил в сторону.

— Там столько народу бывает... А потом, когда на площадке играешь, больше на мяч глядишь, чем на лица. — Он неожиданно засмеялся. — И, знаете, товарищ Бугаев, в трусах люди выглядят иначе, чем в костюмах.

— Павел Лаврентьевич, когда вы приехали в воскресенье на площадку? И когда уехали? Не помните время?

— Приехал в десять. Точно помню. А уехал? — он снял трубку телефонного аппарата, набрал номер, сказал воркующим голосом: — Деточка, в воскресенье с волейбола я когда вернулся? Ты точно помнишь? Ах да, правильно! — Он повесил трубку: — В три был уже дома. Жена говорит, что в три, — она лучше знает. В четыре мы ехали в гости...

— В три... — в раздумье повторил Бугаев. — А сколько вы оттуда до дома добираетесь?

— Двадцать минут. Машина у меня двухсменная и по воскресеньям работает. На завод, знаете ли, в любое время дня и ночи приходится заезжать.

— А кто этот человек, которому вы телефон свой дали?

Плотский нахмурился: