Артур Конан Дойл - Тайна Кломбер Холла Страница 23

— Что ж, не так скверно, как можно было бы ожидать. Но завтра будет лучше, завтра мы станем совсем другими людьми, а, капрал?

— Да, сэр, — капрал поднял руку в военном салюте, — завтра мы будем, как огурчики.

— Мы с капралом сейчас слегка не в себе, — пояснил генерал, — но я ничуть не сомневаюсь, что все будет в порядке. В конце концов, ничего нет выше Провидения, и все мы в его руках. А как вы поживаете, а?

— Мы все время были заняты. Наверное, вы ничего не слышали о кораблекрушении?

— Ни слова, — беспокойно ответил генерал.

— Я так и думал, что шум ветра заглушил для вас сигнальные пушки. Позапрошлой ночью в заливе выбросило на скалы судно — большой барк из Индии.

— Из Индии! — воскликнул генерал.

— Да. Экипаж, к счастью, спасся, и его отправили в Глазго.

— Всех отправили? — лицо генерала сделалось бескровным, как у мертвеца.

— Всех, кроме трех довольно странных личностей, которые отрекомендовались буддистскими священниками. Они решили провести несколько дней на побережье.

Слова едва успели слететь с моих губ, как генерал рухнул на колени, протянув длинные худые руки к небесам.

— Да свершится воля Твоя! — хрипло воскликнул он. — Да свершится Твоя святая воля!

Мне видно было в щель, что лицо капрала Руфуса Смита густо пожелтело, и он вытирает обильный пот.

— Такое уж мое счастье, — проговорил он, столько лет по свету шататься без гроша — и угодить, как кур в ощип, чуть только счастье улыбнулось!

— Что ж, дружище, — генерал встал и расправил плечи, собираясь с силами, — будь что будет, встретим судьбу, как подобает британским солдатам. Помните, в Чильянвале, когда вам пришлось бежать, бросив ваши пушки, под нашу защиту, а сикхская кавалерия налетела на нас, как буря? Тогда мы не дрогнули, не дрогнем и теперь. Да мне в первый раз полегчало за все эти годы. Неизвестность, вот что убивает.

— И эти чертовы бубенчики, — добавил капрал. — Ладно, все не в одиночку — хоть какое-то утешение.

— Прощайте, Вэст, — сказал генерал. — Будьте Габриель хорошим мужем и дайте приют моей жене. Думаю, она обременит вас ненадолго. Прощайте! Да благословит вас Бог!

— Послушайте, генерал! — Я всердцах выломал доску забора, чтобы говорить без помехи. — Хватит уже этих иносказаний и намеков. Пора высказаться открыто и ясно. Чего вы боитесь? Выкладывайте! Вас пугают эти индусы? Если так, я вправе властью моего отца арестовать их как бродяг и мошенников.

— Нет-нет, это ничего не даст, — покачал он головой. — Вы очень скоро все узнаете. Мордонту известно, как найти записи. Поговорите с ним завтра об этом.

— Но не может же быть, — закричал я, — чтобы ничего нельзя было сделать против так хорошо известной опасности! Если бы вы только рассказали мне, в чем дело, я бы знал, как поступить!

— Дорогой друг, — прервал меня генерал, — ничего нельзя сделать, так что успокойтесь, и пусть все идет своим чередом. Глупо было с моей стороны прятаться за простыми стенами из дерева и камня. Дело в том, что я попросту не в силах был ничего не предпринимать. Мы с капралом угодили в такое положение, в каком, надеюсь, ни один бедняга никогда больше не окажется. Нам остается только положиться на неименную благость Всемогущего и надеяться, что перенесенное нами в этом мире может уменьшить уготованое нам искупление в мире грядущем. Теперь мне придется вас покинуть, потому что я должен уничтожить кое-какие бумаги и о многом еще позаботиться. Прощайте!

Он протянул руку в проделанную мной дыру и сжал мою кисть выразительным прощальным жестом, а потом твердым решительным шагом направился обратно к дому, и зловеще скрюченный капрал последовал за ним.

Я возвращался в Бренксом сам не свой, не зная, что думать и что делать. Теперь стало ясно, что моя сестра недаром испугалась индусов, но я никак не мог связать Рама Сингха, его благородное лицо, мягкие изысканые манеры и мудрые слова с каким-либо насилием. И все же теперь, думая о нем, я понимал, какая ужасная сила гнева может скрываться за проницательным взглядом его темных глаз.

Я почувствовал, что из всех людей, с которыми я когда-нибудь встречался, именно его неудовольствие я меньше всего хотел бы на себя навлечь. Но каким образом двое таких разных людей, как старый сквернослов-капрал и прославленный генерал англо-индийских войск, могли вместе вызвать ненависть этих странных пришельцев? И если речь шла об обыкновенной физической опасности, почему генерал не согласился на арест индусов… хотя, должен признаться, мне претило совершить такой негостеприимный поступок на таких слабых и смутных основаниях.

Эти вопросы казались абсолютно неразрешимыми, и в то же аремя торжественные слова и пугающая серьезность обоих старых солдат не позволяли счесть их страх необоснованным. Загадка. Совершенно неразрешимая загадка!

Одно только мне было совершенно ясно: в теперешнем моем состоянии неизвестности и после прямого запрещения генерала я не имею права ни на какое вмешательство. Остается только ждать и молиться, чтобы опасность, какова бы она ни была, миновала благополучно, или хотя бы, чтоб она миновала мою милую Габриэль и ее брата.

Я шел, задумавшись, по дороге, и, добравшись до ворот Бренксома, удивился, услыхав голос отца, громко и взволнованно с кем-то беседующего. Старик в последнее время так удалился от всяких каждодневных забот и так погрузился в свои ученые занятия, что чем-нибудь повседневнным его очень трудно стало взволновать. Любопытствуя, что же вывело его из себя, я осторожно открыл ворота и, тихо обойдя лавровые кусты, обнаружил отца к своему изумлению ни с кем иным, как с тем самым человеком, который занимал мои мысли — с буддистом Рамом Сингхом.

Они сидели на садовой скамье, и восточный гость, видимо, высказывал какое-то серьезное предложение, отсчитывая аргументы на длинных гибких коричневых пальцах, а отец с оживленным лицом, разводя руками, громко протестовал. Они так увлеклись спором, что я целую минуту простоял от них на расстоянии вытянутой руки прежде, чем они осознали мое присутствие.

Заметив меня, буддист вскочил и поздоровался с той же изысканой вежливостью и полной достоинства грацией, которая произвела на меня такое впечатление накануне.

— Я вчера пообещал себе, — сказал он, — удовольствие навестить вашего отца. Как видите, я сдержал свое слово. Я даже имел дерзость поинтересоваться его взглядами на некоторые вопросы, связанные с санскритом и хинди, и в результате мы спорим вот уже целый час, или даже больше, не в силах убедить друг друга. Не претендуя на столь глубокие теоретические знания, как те, которые сделали имя Хантера Вэста расхожим словом на устах восточных ученых, я все же уделял некоторое внимание этому единственному вопросу и, право же, в состоянии утверждать, что его взгляды необоснованы. Уверяю вас, сэр, еще в семисотом году, и даже позже, санскрит служил разговорным языком большой группе населения Индии.