Андрей Коробейщиков - Камкурт. Хроники Тай-Шин Страница 23

— А вы? — Скоков перевел свой пронизывающий взгляд на Торопова, — тоже так считаете?

Директор «НОРСА» пожал плечами.

— Я… уже не знаю что думать. Я сейчас очень хорошо Лешу Венгерцева понимаю. Когда за несколько дней, один за другим… Тут во что угодно поверишь — и в чертей, и в дедов-колдунов, и в бабок-ведуний.

— А что это за фирма? О ней есть хоть какая-нибудь установочная информация?

Жданов отрицательно помотал головой. Когда Венгерцев в частном порядке обратился за помощью к каким-то специалистам по «невидимым войнам», режим особого положения в НПК еще не был объявлен, а, следовательно, личная жизнь директора не являлась сферой его внимания. Тем более, если этот специалист был хорошим знакомым Венгерцева.

— Узнайте о ней как можно больше. Поезжайте к его жене. Деликатно выясните все обстоятельства. Меня интересует все, что связано с этим контактом, — Скоков встал из-за стола и прошел в комнату отдыха, приглашая собеседников за собой. Неслышно заработал электрический чайник. Все трое участников беседы расположились на мягком диване. Через несколько минут в комнате распространился ароматный запах дорого кофе.

— Ну а теперь поподробнее расскажите, что за чертовщина с вами происходит? — Скоков специально сменил тон беседы и обстановку, чтобы сгладить ту негативную динамику, которая довлела над рассудком не только единственно выжившего директора «НОРСА», но и даже бывшего сотрудника Управления, который тоже оказался втянут в то безумие, которое царило в «НОРСЕ» уже несколько недель.

Торопов растерянно переглянулся со Ждановым, и немного помолчав, не то, вспоминая хронологию происходящего, не то, просто набираясь сил, для того чтобы начать этот непростой, для некогда уверенного в себе человека, разговор.

Скоков проснулся не оттого что ему снился страшный сон. Он уже давно привык к снам, наполненным страхами. Пробуждение было вызвано необходимостью реализовать то, что было получено во сне. Новая информация. Новое видение. Он открыл глаза, и его взору предстала привычная картина изображенная на стене его спальни: огромные волны, расходящиеся в стороны и обнажающие дно моря, на котором покоился гигантский спрут, напоминающий больше не просто обитателя морских глубин, а грозного повелителя всех водных просторов на планете. Скоков улыбнулся. Ему нравилось море. Оно покорило его разум и поработило себе его душу, после того, что он узнал там, в загадочных землях далекой Японии, в благословенные восьмидесятые, во время его иностранной карьеры в качестве технического эксперта специальной миссии КГБ СССР. Он неторопливо откинул в сторону тонкое покрывало и встал. Тело еще испытывало на себе холод, который словно тянулся за проснувшимся человеком дымным шлейфом из мира снов. Необходимо было стряхнуть с себя остатки наваждения. Скоков направился в ванную, где планировал принять обжигающе ледяной душ — единственное средство, моментально восстанавливающее сознание после далеких ночных грез. Проходя мимо подставки с мечами, он остановился и бережно взял один из них в руки.

Вакидзаси. Малый меч традиционной самурайской пары. Рукоятки обоих мечей были сделаны из темной и белой кожи морского ската. Скоков трепетно провел рукой по оплетке из шелкового шнура, а затем достал встроенный в специальную нишу небольшой нож — кудзука — с бронзовой рукоятью, на которой была сделана искусная гравировка. Повертев нож в ладони, словно пробуя его на вес, полковник медленно вложил его обратно, в скрытую нишу. Он любил это оружие. Ему каждый раз нравилось разглядывать ножны, покрытые черным лаком, детали оправы из позолоченной бронзы, стилизованные под волны, декоративные накладки на рукояти меча — мануки — из серебра с изображением кузнечиков и дельфинов. Даже здесь основным сюжетом оформления было бурное море. Скоков положил меч обратно на подставку. Если бы его сослуживцы узнали, сколько стоил хотя бы один меч, который полковник только что держал в руках, они бы удивились даже не столько его стоимости, а скорее тому, на что высокопоставленный офицер технической спецслужбы мог в принципе потратить эти деньги. Но именно поэтому никто и никогда не был в его квартире. Именно поэтому у него не было друзей. Именно поэтому начальник Комитета по Контролю получил среди своих подчиненных негласное прозвище Кощей, одновременно затрагивающее и его экстравагантную внешность, и его отрешенную недоступность. Но Скокова мало интересовало мнение его подчиненных. Ему было достаточно того, что в Комитете его не только побаивались, но и заслуженно уважали. Однако это не значило того, что в его окружении не было людей, которые знали об истинной сфере увлечений полковника. Такие люди были. Но работали они не в Комитете. И среди них он тоже получил прозвище, которое напрямую затрагивало аспекты его нерабочей, потаенной личной жизни, окутанной загадками.

РОНИН. Самурай, потерявший своего вышестоящего вассала и теперь не состоящий на императорской службе, а представлявший свои интересы и самостоятельно отстаивающий свои жизненные стимулы.

Легкий утренний ветерок впорхнул в приоткрытое окно, и невидимым призраком заскользил по комнате, овевая прохладой застывшего перед стойкой с мечами человека. Скоков задумчиво посмотрел на московский пейзаж, практически невидимый за дымчатой занавеской, прикрывающей окно, и медленно втянул в себя воздух, залетевший с улицы. На его лице отразилась неуловимая сложная гамма чувств, отражающая одновременно разочарование и тоску, азарт и решимость, страх и ликование. Наблюдая безмятежное июльское утро, заполняющее улицы столицы рассветными красками, он словно не видел всего этого. Его внутренний взор был прикован к потрясающему зрелищу, возникшему вдруг где-то в глубине воображения: стремительная темная волна-цунами, закрывающая собой горизонт, и низкий жуткий гул, сотрясающий небо и землю.

Жданов приехал в офис Комитета вечером следующего дня. На этот раз Скоков встретился с ним не в своем кабинете, а в одном из кабинетов, предназначенных для ведения конфиденциальных переговоров. Именно поэтому в помещении была предусмотрена минимальная мебельная обстановка: простой стол, три офисных кресла-стула, занавески на окне и телефонный аппарат, стоявший на специальной тумбочке. Зайдя в комнату, Жданов сразу оценил антураж и понял ее предназначение. Предстояла беседа между двумя профессионалами, и оба прекрасно понимали, что разговоры на общие темы это одно, а обсуждение установочных данных, которые вполне могли оказаться информацией стратегического значения, это совсем другой уровень взаимоотношений. Скоков улыбнулся и кивнул гостю на один из стульев.