Валентин Аккуратов - Искатель. 1964. Выпуск №4 Страница 23

Капитан поднялся на палубу.

Его помощник, стоявший вахту, держал в руках фуражку и отряхивал ее.

— Пепел, господин капитан! — сказал он почти весело. — Пепельный дождь… Смотрите, вся палуба уже засыпана.

— Проснулся!

— Простите?

— Вулкан проснулся. Прикажите прибавить парусов.

— Есть, капитан! — Вахтенный быстро взглянул в сторону вулкана. Облако, казалось, стало еще больше, гуще. Небо было охвачено странным дрожащим заревом. — Интересно было бы понаблюдать, не правда ли, капитан?

— Я думаю, лучше держаться подальше.

К вечеру судно встало на якорь у берега Суматры.

Зарево в небе разгоралось все ярче. Ночью слышен был долгий грохот. Деревья на берегу, наверное, дрожали, с них то и дело осыпался пепел.

— Словно снег, не правда ли, капитан?

— Здесь никогда не бывает снега… Погрузка закончена?

— Так точно.

— Отдайте команду поднять якорь. Да… Достаточно светло, чтобы уйти.

Другой корабль — «Медея» — проходил в Зондском проливе в воскресенье 26 августа того же года. В два часа пополудни в вахтенном журнале корабля была сделана запись:

«Над островом Кракатау стоит огромный столб пепла».

Извержения здесь тянулись почти непрерывно уже три месяца. Кракатау за это время выбросил столько пепла, грязи, пемзы и шлаков, что островок увеличился почти вдвое — примерно на тридцать квадратных километров. …К вечеру «Медея» была уже на порядочном расстоянии от пролива.

Солнце зашло.

Сначала во тьме ничего не было видно. Потом в воздухе стали вспыхивать огоньки электрических разрядов. Голубоватые потрескивающие змейки скользили по мачтам и снастям корабля. Рулевой не мог прикоснуться к металлическим частям штурвала.

Грозный гул стоял над океаном. Шел и шел пепельный дождь. Поднялось сильное волнение.

Несколько прибрежных деревень на Суматре и Яве были затоплены, мелкие суда выброшены на сушу.

А рассвет вставал ясный, почти спокойный. Он казался бы совсем мирным, если бы не зловещее зарево вулкана. Но уже к шести часам утра небо заволокло черными тучами. Солнце словно погасло. Наступила тьма, продолжавшаяся восемнадцать часов.

Около десяти утра вулкан Кракатау взорвался.

В двухстах двадцати восьми километрах от места взрыва, в городе Джакарте, окна в домах лопнули, а по стенам зазмеились трещины. Грохот взрыва был слышен на Цейлоне, на Филиппинских островах, на Новой Гвинее и в юго-западной Австралии.

Огромные, до тридцати метров высотою, волны, поднявшиеся в тот момент, когда почти весь взорвавшийся остров рухнул море, прошли по Тихому, Атлантическому и Индийскому океанам. Они достигли берегов Америки, Франции и Красного моря.

…Утром 28 августа немного посветлело.

Команды кораблей, вернувшихся через некоторое время на Суматру и Яву, не узнали знакомых берегов: серая грязь, каменные глыбы, вырванные с корнем деревья, уничтоженные селения, тысячи погибших… Море было густо покрыто вулканической пемзой.

За три месяца этого извержения и во время взрыва Кракатау выбросил в воздух не меньше тридцати пяти миллионов тонн вулканической пыли. Она поднялась в атмосферу на высоту 20–30 километров и облетела буквально весь земной шар. Она же была причиной и необыкновенно красивых закатов, которые наблюдались в Европе на следующую зиму и весной…

ТАМ, ГДЕ ПРОЛЕТАЮТ МЕТЕОРЫ

Прошло два года.

Вечером 13 июня русский астроном В. К. Цераский, готовясь к наблюдениям, обратил внимание на странного вида облака. Стемнело совсем, но поразительно — эти облака не гасли… Зрелище было необыкновенное.

Наутро Цераский сделал первую запись:

«Отличаясь видом от прочих, они бросались в глаза прежде всего своим светом. Облака эти ярко блистали в ночном небе чистыми, белыми, серебристыми лучами, иногда с легким голубоватым отливом, принимая в непосредственной близости горизонта золотистый оттенок. Бывали случаи, что от них делалось светло, стены зданий весьма заметно озарялись, и неясно видимые предметы резко выступали…»

Цераский откинулся в кресле, закрыл глаза.

Сумерки… Нижние слои атмосферы уже не освещаются прямыми солнечными лучами. Тень Земли поднимается все выше, и вот россыпи звезд и… серебристые облака. Они так ярко светились… Почему? Видимо, находились выше тени Земли, их еще освещало Солнце. Но в таком случае, какова же высота этих облаков?

Он уже догадывался, что получит цифру не меньшую, чем 50 километров. Но на такой высоте никто никогда не видел облаков ни одной известной людям формы! Что же, догадка должна быть подтверждена.

Цераский открыл глаза, встал. Нужно немедленно обратиться к Аристарху Аполлоновичу Белопольскому. Вдвоем они сумеют определить высоту серебристых облаков — только бы появились опять!

Они появились. Вечером 24 июня 1885 года их наблюдали уже два человека — Витольд Карлович Цераский и Аристарх Аполлонович Белопольский, ставший впоследствии одним из выдающихся русских астрономов и астрофизиков. Цераский наблюдал облака из обсерватории Московского университета, Белопольский — из Петровской академии, оттуда, где сейчас на Новом шоссе находится сельскохозяйственная академия имени Тимирязева. В 1885 году это место было пригородом Москвы.

Расстояние от обсерватории до академии ученые знали точно. Теперь оставалось определить, под какими углами они будут наблюдать серебристые облака — каждый со своего пункта. А если известно расстояние между пунктами (базис) и углы наблюдения, то легко построить треугольник и из него путем расчетов найти высоту серебристых облаков. Это так называемый базисный метод, который довольно часто применяют на практике для измерения расстояний.

Цераский и Белопольский составили график времени заранее: наблюдения необходимо было вести одновременно. Все, казалось, было продумано и рассчитано. Однако…

Утром они встретились, стали изучать записи, высчитывать.

Белопольский первый оторвался от бумаг, поднял голову:

— Базис мал, Витольд Карлович.

— Да, да, — согласился Цераский. — Жаль… Значит, надо…

— Значит, я еду. — Белопольский улыбнулся. — Скажем, по Ярославской дороге. Как вы думаете?

— Сейчас, сейчас! — Цераский обрадованно засуетился. — Вот карта, голубчик, давайте посмотрим, определим…

И через несколько дней снова запись:

«Одновременные наблюдения из Москвы и Петровской академии 1885 г. июня 24 дня показали, что базис Москва — Академия слишком мал. Через два дня г. Белопольский наблюдал в деревне Листвянах, близ Пушкина по Ярославской железной дороге, а я в Москве. Расстояние между пунктами, взятое из специальной карты Шуберта, — 30,4 версты, азимут Листвян из обсерватории = 20°14′ от севера к востоку.