Йен Лоуренс - Грабители Страница 23

— В амбар, — сказал я.

— Где живет Обрубок?

— Где он держит ключи, — уточнил я.

Мы оставили пони там, где они были, и молча пошли вниз по мощенной булыжником улице. Ветер выл в карнизах и дымовых трубах. Мэри ощутила мой страх и ободряюще сжала мне руку. Мы дошли до амбара и увидели его распахнутую дверь. В моей памяти ожили воспоминания, связанные с этим местом.

Мы прислушались. Изнутри не доносилось ни звука. Ни движения, ни дыхания. Я весь сжался и прошмыгнул внутрь, пока окончательно не струсил.

Совершенно ничего не видя, я прошел прямо к полке. Если он был здесь, то сейчас должен меня ударить. Я ощупывал доску, стряхивая вниз раковины, куски дерева и иные его скудные сокровища. Я слишком спешил. Доска свалилась со всеми побрякушками.

— Поторапливайся, Джон, — напоминала Мэри снаружи.

Я подбирал и вновь отбрасывал вещи. Мотки веревок, птичьи перья, лодочные гвозди. Солома, грязь... У стены я нашел ключи: железное кольцо холодом отозвалось в моих пальцах. Я схватил их и побежал, Мэри — за мной. По улице, мимо пони, по ступеням прохода. Нащупать гвоздь, открыть засов. Распахнулась дверь, мы вбежали внутрь и перевели дыхание.

Мэри была поражена, увидев отца в этом ужасном месте, напуганным нашим внезапным появлением. Крысы, визжа, скрылись в изгибе стока. Я нырнул вниз, Мэри осталась наверху. Я стянул с лица отца платок, отец всхлипнул:

— Джон!

— Ключи! — Я позвенел связкой. — Я нашел ключи!

— О Джон. — Отец плакал.

Я перепробовал все ключи в каждом из замков, ковыряясь вслепую, толкал их, вертел и поворачивал. Но ни один из них не подошел. В отчаянии я рванул тяжелые цепи.

— Бесполезно, — шепнул отец. — Единственная возможность — прийти, когда он будет здесь.

Я не представлял, как справлюсь с безногим, борясь с ним в темноте в знакомом ему месте. Перебрав звенья цепи и ощупав кольца и замки, я пришел к выводу:

— Напильник. Может быть, я добуду напильник.

Отец не ответил. Я тронул его плечо и попросил набраться терпения. Мэри протянула руку вниз, чтобы помочь мне выбраться наружу. Когда наши лица сблизились, она прошептала:

— Смотри! — и схватила мои пальцы, провела ими по изгибу кирпичной кладки верха сточного туннеля.

Горизонтальной полосой тянулись под самым люком засохшие гроздья мелких морских водорослей. Их труха осталась в моей замершей на мгновение ладони.

Я сразу понял, что это означает. Обрубок обеспечил себе гарантию того, что никто, кроме него, не найдет контрабандное золото. Если он не сможет сюда прийти, если его убьют приятели, то при наивысшем приливе, как раз в новолуние, отец утонет и секрет золота останется нераскрытым.

— Отец,— прошептал я,— я постараюсь вернуться как можно скорее.

Мэри отошла в сторону, и я опустил крышку люка. Я делал это осторожно, но не смог избежать глухого звука в самом конце, как будто закрылась дверь тюремной камеры. И мы услышали ужаснувшее нас попискивание крыс, возвращавшихся к своей работе.

— Пожалуйста, — взмолилась Мэри, — скорее прочь отсюда.

Небо уже сияло слабым светом нового дня, когда мы снова выбрались на улицу. В нескольких ярдах фыркали и ржали, завидев нас, пони, гривами их играл ветер. Без слов Мэри отвязала своего и вскочила на спину. Я не мог думать ни о чем, кроме отца, заточенного в туннеле, наблюдающего за подъемом воды и не знающего, где она остановится.

— Пожалуйста, езжай вперед, — сказал я. — Мне надо чуть-чуть подумать.

— Понимаю,— ответила Мэри.— Я подожду тебя на большой дороге.

Она удалилась. Я посмотрел ей вслед, потом прижался лбом к боку пони. Биение крови и грубое тепло животного действовали успокаивающе. Я вспоминал отца, смеющегося, когда он вышел из кареты и увидел впервые наше новое судно, «Небесный Остров». Он стоял, глядя на носовую фигуру — скульптурное изображение прекрасной женщины. Его лицо опечалилось, когда я спросил, кто это. «Твоя мать», — ответил он. Он нанял лучших мастеров Лондона, чтобы вырезать и раскрасить скульптуру. «Она так выглядела»? — спросил я. Я вспоминал, как он гордо проходит по своей конторе, люди в галстуках вскакивают и с улыбкой приветствуют его. Но все эти картинки из прошлого не приносили облегчения. Я видел, как он рвется в своих цепях, бьется в воде, прибывающей дюйм за дюймом, которая покрывает его грудь и плечи, заливает нос и открытый кричащий рот.

Он сказал, что я нужен ему. Впервые в моей жизни кто-то полностью зависел от меня. Я прогнал отвлекающие мысли и начал отвязывать пони, занялся узлом кожаной упряжи с кулак величиной.

И тут я услышал сзади скрип колесиков.

Я тянул неподатливую кожу, помогая себе зубами. Дюйм повода освободился.

Колесики скрипели и стучали. Из-за угла показался Обрубок. Он несся, наклонившись вперед, руки его ходили ходуном. Я лихорадочно старался распутать узел. Тележка Обрубка ускорила ход. Я рвал кожу, и когда узел уже почти развязался, пони заржал и переступил, туго затянув повод и уничтожив все, чего я добился.

Я повернулся и побежал.

Обрубок не оставил меня. Тележка летела, подскакивая на булыжниках, не отставая. Я повернул влево, в проход и вниз по ступеням.

Обрубок остановил свою тележку наверху.

— Попался,— сказал он злорадно. Опершись руками о мостовую, он вылез из тележки. Штанины поволоклись за ним, когда он передвигал свои обрубки, шагая к ступеням. Он опустил один на первую ступень, переставил другой.

Эти звуки заглушили для меня все остальные: глухой стук его тела и шуршание кожаных перчаток. Я посмотрел вниз, на рябь на воде, вверх, на бледную зарю. Проход был слишком узок, чтобы надеяться проскочить.

— Готов, — удовлетворенно буркнул Обрубок. — Конец тебе, птенчик.

Я уперся плечами в одну стену, ногами в противоположную и полез вверх, как трубочист. Обрубок подскочил и взмахнул рукой, попытавшись схватить меня. Он даже коснулся моей пятки. Я уже был в шести футах над ним и радостно засмеялся, но тут же с ужасом увидел, что Обрубок раскинул свои здоровенные ручищи, уперся ими в стены и полез вверх быстрее меня. Он пыхтел, передвигая руки на дюйм за один раз, болтаясь в воздухе, как какое-то гигантское фантастическое насекомое. Под его пальцами отлетала штукатурка и падала на ступени. Я достиг крыши лишь на мгновение раньше, чем он.

Его руки схватились за карниз, рывок — и он подтянулся, ухмыляясь зловещей гримасой.

Я повернулся и побежал к северу, через пивоварню, через таверну. Он несся сзади, как обезьяна, раскачиваясь на руках и обрубках. Мы прыгали с крыши на крышу, по крутым черепицам, мимо дымовых труб, вентиляционных каналов, в которых свистел и завывал ветер.