Анри Верн - Корона Голконды Страница 23

И снова медовый голос тихо прозвучал в храме:

— Теперь я вижу, что вопреки всем ожиданиям, командан Моран, вам удалось ускользнуть от моих дакоитов. Решительно, вы мне доставляете неудобства, значительные неудобства.

На неподвижном лице Минга шевелились одни только губы. Казалось, говорила мраморная маска с зеленоватым отливом, рот которой оживлен каким-то волшебством.

— Один из нас скоро здесь умрет, командан Моран, — продолжал Минг. — И это будете вы…

Боб засмеялся ему прямо в лицо:

— Вы, господин Минг, вероятно, думаете, что перед вами беззащитное дитя. Я несколько переиначу вам слова, сказанные при Фонтенуа: «Стреляйте первыми, господа англичане» [16], и скажу: «Начинайте первым, господин Минг. Командан Моран ждет вас и с удовольствием очистит мир от такого негодяя, как вы».

Минг не ответил. Внешне он никак не среагировал на оскорбление. Спокойно положил корону Голконды на небольшую стелу у стены и направился к Морану. Тот ожидал нападения. Он догадывался, что Минг — опасный противник, не только физически, но и в психической атаке.

Не отрывая взгляда от желтых глаз противника. Боб каждую секунду ждал, когда тот бросится на него. Минг сделал шаг вперед, и его огромная лапа просвистела в воздухе, как топор, обрушившись на француза, но встретила пустоту вместо головы противника.

Затем началась борьба, исходом которой могла стать только смерть одного из противников. Боб сразу же понял, что его враг обладает не только умением, но и огромной физической силой, причем руки его необыкновенно длинны и мускулисты, как туловище питона. Но у Морана тоже было достаточно сил, сноровки и боевого опыта. Так что противники пока парировали удары, которые наносили друг другу. Минг, используя длину своих рук, удерживал Боба на дистанции, ни на секунду не отводя от него своих гипнотизирующих желтых глаз.

Моран тоже, не отрывая от него взгляда, подстерегал каждое движение соперника и старался по глазам угадать, что тот собирается предпринять. Но предшествующее напряжение давало о себе знать, ноги постепенно наливались свинцом, а руки тяжелели после каждого взмаха. Он пропустил только один серьезный удар, но чувствовал себя так, будто провел спарринг-бой на ринге с чемпионом по боксу. И тут он понял, что Минг, ко всему прочему, использует свои гипнотические способности, чтобы подавить его энергию, стремится расслабить его, чтобы потом прикончить без особого усилия. Моран попытался этому противодействовать, но спохватился слишком поздно и никак не мог отвести взгляда от пронзительных желтых глаз. Он терял волю к сопротивлению, силы его покидали. В конце концов он почувствовал, что окончательно выдохся. И тогда заговорил Минг:

— Застыньте, командан Моран. Я вам приказываю!

Ноги француза приросли к полу, как будто их привинтили винтами.

— А теперь опустите руки…

Боб попытался было сопротивляться, но руки его упали вдоль тела, и он замер, неподвижный как статуя. Минг приблизился, и его огромный кулак, как молот, ударил француза в солнечное сплетение. Боб переломился пополам, его пронзила дикая боль, не хватало воздуха, и он опустился на колени. Беспомощный и беззащитный, сквозь красную пелену, застилающую взор, он видел только неподвижные желтые глаза противника, которые продолжали подавлять его волю.

Мало-помалу туман начал рассеиваться, но силы подняться не было. Моран так и продолжал оставаться на коленях, защищая горящий болью живот, в позе раненого воина.

— Я пришел сюда, чтобы захватить глаза Шивы, — объяснил Минг. — Вместе с сокровищами древних султанов они преумножат мое состояние, так как мне необходимо огромное количество денег для реализации своих проектов. Теперь, когда я вас обезвредил и вы не можете мне помешать, я на ваших глазах вырву эти камни у идола, камни, подобных которым в мире нет.

Две огромные руки со скрюченными, как когти, пальцами потянулись к Морану, а Минг продолжал:

— А потом я вас задушу, чтобы вы больше никогда не смогли встать у меня на пути. Я уже говорил вам, что вы человек опасный, командан Моран, а я люблю опасных людей только тогда, когда они мертвы…

С этими словами Минг отвернулся от него и направился к огромной статуе Шивы. И тут Моран смог несколько собраться с силами.

— Не приближайтесь к идолу, Минг, — запинаясь проговорил он. — Эти алмазы священны. Вы совершаете святотатство. Шива накажет вас. Это Бог-разрушитель…

Конечно, сам Моран не верил в Шиву, но в него верили миллионы индусов, и эта вера делала изображение бога священным, ибо оно несло в себе надежды и страхи множества человеческих существ..

Но господин Минг, казалось, не слышал этих предупреждений. Он взобрался сначала на постамент, оттуда на колено, затем на живот бронзовой статуи и потянулся к огромной широкой груди. И вот он уже на уровне ее лица. Опершись поудобнее, Минг повернулся к Морану, все еще парализованному болью от полученного удара, и сказал:

— Это самые красивые в мире алмазы, как я полагаю. Объединив их вместе с сокровищами Голконды, я стану обладателем величайшего в истории человечества состояния.

Даже в этот торжественный для него момент Мвнг говорил спокойно, размеренно, как бы подавляя в себе гордость триумфатора. Он вынул из кармана нож, раскрыл его и сунул лезвие под нижнее веко глаза, подцепив сверкающий камень. В этот момент Бобу показалось, что идол скорчил гримасу, как будто ему стало больно от этой пытки. Вдруг раздался продолжительный скрип и одна из шести рук, та самая, в которой был меч, резко опустилась вниз. Минг издал резкий крик боли и ужаса: правая кисть его руки была как будто срезана бритвой. Потеряв равновесие, он заскользил вниз ногами вперед вдоль статуи и, обагряя ее кровью, упал к ее подножию.

Рука идола вернулась на свое место. И Бог продолжал гримасничать, наказав осмелившегося осквернить его своим прикосновением и помыслами.

Глава 13

«Я должен подняться!.. Необходимо, чтобы я поднялся!» — мысленно внушал себе Боб.

Рядом умирал человек. Истекая кровью, полный злобы, он был обречен покинуть этот мир. Поэтому Бобом овладела одна-единственная мысль — прийти на помощь себе подобному, даже если этот человек всего несколько минут назад пытался хладнокровно расправиться с ним.

Минг, оглушенный падением, продолжал неподвижно лежать у ног иДола.

— Я должен подняться! — громко проговорил Моран. — Мне нужно встать!

Собственные слова вернули ему небольшую частицу энергии. Он глубоко вдохнул воздух, чтобы преодолеть боль и наполнить легкие. Ему удалось встать, и, согнувшись пополам, на ватных ногах, он двинулся, шатаясь, к Мингу. Тот, все еще будучи без сознания, лежал неподвижно. Из ужасной раны толчками выходила кровь, и смерть, казалось, была не за горами.