Лавровый венок для смертника - Богдан Иванович Сушинский Страница 23

Пока он читал, Согред внимательно следил за выражением его прыщеватого, усеянного шрамами от старых фурункулов лица — с широким мясистым носом, тонкими шершавыми губами и узким, заостренным, словно бы созданным для эспаньолки, подбородком. Аристократизм его одежды никак не гармонировал с плебейским строением некрасивого, почти отталкивающего лица.

«Как только Эллин могла влюбиться в этого урода? — спросил он себя. — Но тотчас же ответил: — забываешь о магии писательского имени».

— Может быть, объясните, что сие означает? — наконец, оторвался Том от сценария.

— Сюжет вашего будущего рассказа. Который будет представлен на конкурс, вначале на лучший детективный рассказ Фриленда, а затем — и континента.

— Под вашим именем, — оскалил крепкие, но уже покрытые желтизной неухоженности зубы Шеффилд.

— Естественно. А вы бы желали под своим? Так ведь жюри не решится дать премию убийце.

— Хорошенькая история, — коротко, зло рассмеялся Том, забыв на время о предстоящей казни. — Это следует понимать так, что, воспользовавшись моим талантом, вы хотите войти в литературу?

— Не будем сейчас о таланте. Философы так и не пришли к единому мнению по поводу определения этого термина. Воспользуемся выражением: «добротно, профессионально написанного рассказа».

— Зато суть моего вопроса предельно ясна и остается той же.

— Единственное, что я вам обещаю, — рассказ будет основательно переделан. В нем ничего не останется от стиля и манеры Тома Шеффилда. Я позаимствую лишь фабулу. Баснописцы, насколько мне известно, только тем и занимаются, что великодушно сдирают друг у друга фабулы басен и побасенок. И ничего.

— Хотите, чтобы я швырнул вам все это в лицо?! — побагровел Шеффилд. — Вы этого добиваетесь?

Согред остался невозмутимым. Налив себе пепси, другой стакан, предназначенный для собеседника, он оставил сухим. Заметив это, Шеффилд жадно взглотнул запекшийся комок слюны.

— На вашем месте я бы поинтересовался, что взамен, — смаковал напиток начальник тюрьмы.

— И что же… взамен? — спросил Шеффилд таким тоном, словно увидел перед собой нищего, который решил одарить своим, тоже нищенским, подаянием.

— Свобода, Шеффилд. Жизнь, свобода… Это ваш гонорар, ваша премия, ваш лавровый венок лучшего детективиста континента, пусть даже и не названного по имени. Что вас не устраивает в моих условиях, Шеффилд?

Смертник смотрел на него с широко раскрытыми глазами и ртом.

— Брось, Согред. Тебе нужен только мой рассказ. Ты и пальцем не пошевелишь, чтобы вытащить меня отсюда. Да это и невозможно.

— Вы забываете о своем адвокате, Эллин Грей. Она не даст мне воспользоваться плодами вашего труда, пока не выполню условий соглашения. Вот адресованное вам письмо. — На листике, который он извлек из ящика стола, было всего несколько фраз: «Согласись, Том. У тебя нет выбора. Остальное беру на себя. Эллин».

Ей-то вы все еще верите? — спросил Согред, не давая Шеффилду опомниться.

— Не больше, чем вам.

— Не может быть. Это исключено.

— Может. С некоторых пор.

— В таком случае, отправляйтесь в камеру смертников и ждите казни. Все. Коллин, в наручники этого заключенного!

— Постой, Рой, постой! — занервничал Шеффилд, увидев на пороге заместителя начальника тюрьмы. — Мы ведь еще не договорили. Не нашли общего языка.

— Поскольку я не прокурор.

— Я действительно отнесся к твоему предложению скептически. — Он оглянулся на Коллина, не решаясь продолжать разговор при нем.

Едва заметным движением руки Согред вновь выставил своего заместителя за дверь.

— Более чем скептически, мистер Шеффилд.

— Но как это может произойти? И почему вы решаетесь на этот шаг? Ради премии? Ради однодневной славы?

Согред тяжело выдохнул, будто с трудом вырывался из глубины моря, и красноречиво развел руками.

— Я не пастор, Шеффилд, и не требую раскаяний. Единственное, чего я добиваюсь, — чтобы вы уяснили для себя ситуацию.

— Вот я и пытаюсь уяснить: каким образом вы сможете вытащить меня отсюда? — почти до шепота притишил он голос.

— Мне показалось, что вы невнимательно прочли сценарий Эллин Грей.

— Что? Таким вот образом?! — постучал он указательным пальцем по листам. — Да здесь, в «Рейдер-Форте», это в принципе невозможно! В рассказе или в романе подобный сюжет вы еще кое-как слепите. Но не в реальной жизни.

— Вы, как всегда, неправы.

— Почему «как всегда»?

— Как всегда! — тоже по складам подтвердил Согред. — Но именно здесь, в крепости, это вполне возможно. Если к тому же учесть, что в благополучном исходе заинтересованы сразу три человека: начальник тюрьмы, его заместитель и адвокат смертника.

— Ему-то все это зачем? — кивнул в сторону двери.

— Вас это не касается, заключенный Шеффилд. Не лезьте не в свое дело.

— Понял, — прикрылся ладонями Том. — Пардон. Меня это действительно не касается. Но этот сценарий… — вновь врезался ногтем в лист бумаги — он что… действительно годен к «постановке на сцене бытия»?

— Режиссер, исполнители главных ролей, даже осветители… — все на месте. Задержка только за вами.

Шеффилд нервно постучал кулаками по столу и оглянулся.

«Он уже весь поглощен надеждой, — понял Согред. — С этой минуты он подвластен только ей. „Четвертование надеждой“ — так это должно именоваться в криминальной психологии».

— Трех суток для создания рассказа вам хватит?

— В былые времена хватало бы и двух дней.

— Я спрашиваю: для этого рассказа трое суток вам хватит?

— Вполне. Неужели идиот, который должен заменить меня, решится на такой шаг?

— Вы должны молиться на этого человека.

— Прежде, чем подставлю его палачу, — зло ухмыльнулся Шеффилд.

— Да вы, оказывается, щепетильны. Вот уж не думал.

— Мы опять отвлеклись, — понял свою ошибку смертник. — Как его зовут?

— Грюн. Грюн Эвард. Он — тоже писатель.

— Имя, в общем-то, знакомое. Как-то, мимоходом, виделись…

— Так вот, Эвард уже решился. Сегодня же напишите письма своему адвокату, прокурору и начальнику тюрьмы о том, что просите не откладывать казнь.

— Разве принято решение отложить ее?

— И никогда не будет принято. С вами никто не хочет иметь дело. Вы просите не откладывать казнь, во имя милосердия к вам. Уж не знаю, насколько подобные письма могут иметь реальную юридическую силу. Но, в любом случае, не помешают.

— Я напишу их сегодня же. Неужели этот Грюн Эвард решится? Не могу поверить.

— От вас этого и не требуется, Шеффилд. Кто вы теперь такой: «верю — не верю»? Стопку бумаги и ручку вам принесет мистер Коллин. Отрешитесь от всего. Сосредоточьтесь только на рассказе. Пишите его, как пишут последнее в своей жизни произведение.

— В моем положении в этом не так уж и трудно убедить себя, мистер Согред. Поверьте мне.

21

Возвращаясь вечером домой, Согред остановил машину у небольшой сосисочной, расположенной в соседнем переулке, почти напротив его особняка. Сидя у витрины и задумчиво