В. Михайлов - Искатель. 1968. Выпуск №4 Страница 24

Но теперь, когда рассвет, наконец, сменил непроглядную тьму, когда далеким маяком стала разгораться желанная звезда, Вилену охватило странное волнение.

Астроном Анисимов обнаружил планету! Подтверждался «закон повторяемости», сообщенный в послании разумян, принятом Арсением Ратовым.

Вилена гордилась Арсением, ей казалось, что он здесь, с нею…

Кротов, статный красавец с лохматыми, сросшимися бровями, первый пилот корабля и «первый его мужчина», поморщился, когда Вилена сказала ему об Арсении:

— Не торопись, радость моя. Ничего еще не подтвердилось. Пусть разделение планет на газообразные гиганты и твердые тела здесь такое же, как в солнечной системе, но это еще не код, по которому якобы образуются планетные системы. Чепуха это ратовская. Вот так.

Вилена с трудом переносила Кротова. Она знала его заслуги, полеты к Сатурну и Нептуну, возвращение на Землю с триумфом, но с нарочитой фамильярностью его примириться не могла.

К счастью, остальные молодые люди «Разума-2» не походили на первого пилота. Для них Вилена была предметом поклонения.

За годы полета было немало всяких трений и столкновений, но сейчас все мелкие чувства отступили. Войдя в планетную систему звезды, начальник экспедиции Иван Степанович Виев стал посылать радиопризывы, содержащие выдержки из сигнала, поступившего несколько лет назад на Землю и расшифрованного как приглашение братьям по разуму прилететь.

И вскоре «Разум-2» принял ответный радиосигнал, давший возможность определить, какая же планета обитаема. Оказалось, что вторая, соответствующая земной Венере. Ее назвали Этаной, по имени древнего царя Этана, который приказал запрячь в колесницу стаю птиц, чтобы подняться к звездам. Сказание о нем, как вспомнила Вилена, запечатлено в клинописных табличках в библиотеке царя Ассурбанипала.

Радисты, кибернетики и лингвисты работали как одержимые, переводя полученный текст. Они не верили сами себе, снова и снова меняя шифр. Лингвистическая основа передачи была той же самой, как и принятый на Земле сигнал, но не хотелось признать правильность перевода:

«Мир разума отвечает летящим, что не посылал призыва посетить его».

Начальник экспедиции собрал весь экипаж. Явился даже больной геолог Игорь Михаленко, последние месяцы безвольно валявшийся на койке, забыв свою земную жизнерадостность. Его силой привел в кают-компанию живший с ним вместе профессор Анисимов.

И геолог сразу заявил:

— Надо лететь домой, скорее лететь домой, не медля ни минуты. Разве не ясно, что в этом послании отказ разума Этаны. Отказ, если не угроза.

— Повернуть назад? — вспылил Кротов, сводя брови, которые друзья в шутку называли двумя кротами. — Позор!.. Ради чего мы летели сюда? Чтобы расписаться в трусости?

— Я бы предостерег от опрометчивых решений, — заметил профессор Анисимов, теребя клинышек бородки. — Осторожность прежде всего. Результат нашего полета и так уже огромен. Изучается планетная система, идентичная нашей. Нельзя сказать, что мы вернемся ни с чем.

— Но разумяне! Мы их еще не видели! — воскликнула Вилена. — Подумать только, что они могут знать в области физики!

— Еще неизвестно, знают ли они, скажем, больше вас, Вилена Юльевна, — снова вступил больной геолог. — Надо домой. Мы люди и должны жить на Земле. А в физике… не профаны.

Рисунки  Г.Макарова

— Вернуться скорее, чем предусмотрено графиком рейса, невозможно, — напомнил Виев. — Грузолеты с топливом будут ждать нас в определенное время, не раньше и не позже.

— Все равно рисковать нельзя, — мотал головой геолог.

— Почему нельзя? — вспылил Кротов. — Риск для нас — это норма поведения.

— Я лишь выскажу опасение, — сказал профессор Анисимов. — Хочется подойти к проблеме с моральной стороны. Можем ли мы искать контакта с чужой цивилизацией, если она этого не хочет? Основной принцип, которым следует, на мой взгляд, руководствоваться в космосе, — это невмешательство.

— Но ведь на Земле мы приняли с Этаны приглашение прилететь, — напомнила Вилена.

— Не надо забывать о смене здешних поколений за время нашего полета, — возразил Анисимов.

— Стоит ли ссориться, друзья, — примирительно сказал толстяк врач. — Возможно, что планета разделена на разные страны.

— Вот это-то я и имею в виду, — сказал профессор Анисимов. — Мы не имеем права ступить на планету, где можем вызвать хоть какой-либо конфликт.

Спорили долго.

Кротов к концу совещания совсем рассвирепел, метал молнии из-под густых бровей.

Виев молча выслушал всех, взвесил каждое мнение:

— Ну вот что. Есть одна мудрая поговорка на языке суахили: «Кто делал и не доделал, тот совсем не делал». Будем доделывать начатое.

Так было принято решение высадиться на Этане и установить контакт с теми, кто звал людей.

Анисимов и Михаленко протестовали. Вилена мягко сказала:

— Но ведь контакт еще не вмешательство, только знакомство.

Ей показалось, что за два часа споров она лучше узнала своих товарищей, чем за годы полета.

Вилена теперь много времени проводила у телескопа, рассматривая загадочный «глобус». На нем различимы были словно нарисованные ромбы с обращенными к полюсам острыми углами. Ей удалось установить, что это моря, в воде которых отражались лучи местного солнца.

— Несомненно, это искусственные сооружения, — согласился с Виленой профессор Анисимов.

Больной геолог встал с койки, равнодушно посмотрел в телескоп, сказал что-то о гипертрофированной кристаллизации, махнул рукой и снова лег. Он мог говорить только о возвращении на Землю и оживал тогда, когда Вилена вытаскивала его в кают-компанию послушать музыку.

Скоро ромбические моря стали видны простым глазом.

«Разум-2» лег на околопланетную орбиту и неустанно слал радиопризывы, повторяя обе передачи Этаны: и ту, что была принята на Земле, и ту, что недавно поставила всех в тупик.

Самым удивительным казалось молчание разумян. Но их планета была в радиодиапазоне довольно активной, словно кто-то непрерывно переговаривался там по радио. Но, увы, не с пришельцами.

Кротов требовал немедленной высадки, Анисимов возражал.

— Не исключено, что у них война между теми, кто звал нас, и теми, кто захлопнул перед нами дверь. Мы не ко времени здесь и не ко двору.

— Надо скорее домой, — твердил Михаленко.

— Какой ты геолог! — возмущался Кротов. — Почему здесь моря ромбические? Вот то-то, радость моя.

Запущенные зонды определили состав атмосферы: нейтральные газы, углекислота и мало кислорода. И снова Виев принял решение: