Анатоль Имерманис - Товарищ маузер Страница 24

– Черт подери, как вы-то здесь очутились?! Не мешайтесь под ногами!

– Господин Русениек, выслушайте меня! – Он вцепился в руку Атамана. – Среди вас предатель!…

Атаман побледнел.

– Тише! – прошептал он. – Нас могут услышать! Кто предатель?

С языка Шампиона готово было сорваться имя Липа Тулиана. Однако он колебался. Произнести это имя в такой момент – все равно что подписать парню смертный приговор: с предателями боевики расправлялись беспощадно. Нельзя осудить человека на смерть лишь на основании смутных догадок, не имея реальных доказательств. Что, собственно, известно наверняка? То, что у Регуса есть конспиративная квартира? Но ведь даже этот факт еще окончательно не установлен. Замечено, как из этого дома выходил Лип Тулиан? Но и это еще ничего не доказывает. Шампиона часто называли самым правдивым журналистом в Париже, ибо он писал лишь о том, что видел собственными глазами. Обвиняя Липа Тулиана в предательстве, необходимо опираться на факты, а пока в наличии лишь одни подозрения, да и те построены на умозаключениях. Другое дело, если бы этот человек был застигнут во время разговора с начальником тайной полиции или его бы видели входящим в таинственную квартиру…

Шампион что-то пробормотал извиняющимся тоном и отошел в сторону.

Атаман с тревогой посмотрел ему вслед. Разговаривать некогда – слишком дорого время. В любой момент Дина может выйти из кабинета управляющего и направиться в камеру с сейфами. Там она окажется как в западне. Предупредить! Предупредить, пока не поздно!

Забыв про осторожность, он побежал к стеклянной двери. Путь преградил Робис и, словно здороваясь, так стиснул ему руку, что Атаман едва удержался, чтобы не вскрикнуть.

– Что случилось?

– Шампион сказал… мы преданы!… – срывающимся голосом проговорил Атаман. – Наверное, банк уже оцеплен. Пусти же меня, черт подери! Надо предупредить Дайну!…

Но Робис не выпускал его руки.

– Никуда ты не побежишь! – властно приказал он. – Назад, на свое место! Действовать по плану! И никому ни слова об этом, слышишь?…

Атаман взглянул в глаза Робиса и увидел в них нечто такое, что заставило его безоговорочно подчиниться.

В тот короткий миг, судорожно сжимая руку Атамана, Робис успел оценить положение. «Если мы окружены, то, так или иначе, придется прорываться с боем. Без денег или с деньгами – риск почти одинаковый. Но, если будем отступать с пустыми руками, на карту ставится судьба всего вооруженного восстания… Значит, надо прорваться, забрав деньги. Прорваться хотя бы только одному человеку! И этим человеком должен быть Парабеллум. Он рассудительнее Атамана, не говоря уж о Брачке. Парабеллум – самый лучший стрелок, самый упорный и самоотверженный человек – умрет, но денег не бросит. Остальным надо прикрывать отход Парабеллума, если понадобится, то и ценой собственной жизни… Но неужели не существует другого выхода? Выход есть. Если среди нас предатель, стало быть, план до мелочей известен полиции. А Регус не предпринимает ничего, чтобы сорвать операцию, – не арестовал боевиков перед банком, не напал на них здесь, в зале. Значит, Регус намерен их перехитрить и выманить на улицу. Несомненно, он строил свой план на их плане. Боевикам же теперь надо основываться на планах тайной полиции. Шпики не должны почувствовать, что революционеры заподозрили подвох. Все должно идти своим чередом. А потом небольшое изменение перевернет весь ход событий…

Уже не оставалось времени на то, чтобы посвятить товарищей в свой замысел. Да это и к лучшему. Они должны быть спокойны, ничего не должны подозревать, Робис побаивался лишь за нервы Атамана.

А напряжены они были до крайности. Атаману не доставало силы воли Робиса, который в минуту крайней опасности отбрасывал все личное и видел в Дине лишь равноправного члена дружины.

Атаман заметил, как Дина вышла из кабинета и в сопровождении управляющего скрылась в коридоре. Видел и Липа Тулиана, в некотором отдалении следовавшего за ними. Видел, как незаметно приближались к лестнице Робис с Парабеллумом. Потом они скрылись из виду. И это было самое тяжелое. Рука в кармане, сжимавшая маузер, стала влажной. В ушах гудело от топота ног; ему даже казалось, будто он слышит выстрелы. Робис совсем спятил с ума! Это уже не героизм – это просто игра с жизнью Дины. К черту всю эту затею с деньгами! Надо было послать его, Атамана. Дина не справится, ни за что не справится!…

Нелепо было видеть улыбающуюся физиономию празднично одетого Брачки. Хотелось колотить его по голове до тех пор, пока до его сознания не дойдет вся опасность их положения. И уж совсем невыносим был Шампион – он стоял у пульта и с увлечением писал свою корреспонденцию.

На лестнице Робиса ожидал Лип Тулиан.

– Робис, мне надо с тобой переговорить наедине. Очень важно! – Он говорил шепотом, так, чтобы не расслышал Парабеллум.

В подвале послышался звук поворачиваемого ключа и голос управляющего:

– Покорнейше прошу, мадам Фирли!

Робис подтолкнул Липа Тулиана вперед.

– Потом, потом… – прошептал он.

Приказав охраннику пропустить Дину в камеру с сейфами, управляющий банком закурил и стал прохаживаться взад и вперед.

Что поделаешь с этими богатыми иностранками – приходят, когда им вздумается, на всех им наплевать. А теперь он не успеет в погребок «Монастырь», где любил спокойно отобедать, не торопясь, смакуя каждый кусочек.

– Добрый день, господин управляющий, – почтительно обратился к нему Лип Тулиан. – Мне сказали, что вы внизу. Может быть, уделите несколько минут? Я Имант Магоньлапа, служил у вас экспедитором – может, вспоминаете?

– Помню, к сожалению, слишком хорошо помню, – недовольным баском отозвался управляющий. – Вы тот неблагоразумный юноша, у которого в ящике стола нашли подстрекательские листовки? Не пойму, что вам тут еще надобно?

– Господин управляющий, так я ведь не был виноват… Возможно, у вас найдется для меня местечко? Я мог бы пойти и еще куда-нибудь, но мой отец не переживет этого. Он хочет, чтобы я стал банковским служащим! Поверьте, господин управляющий, вам жалеть не придется… – тараторил без остановки Лип Тулиан, тем временем незаметно оттесняя управляющего все дальше от бронированной двери.

У лестницы управляющий увидел двух незнакомых мужчин, заметил медленно покачивающиеся концы перерезанной проводки тревожного сигнала и два наведенных на него маузера. Лип Тулиан вырвал у него изо рта папиросу; Робис тут же засунул вместо нее кляп из носового платка. Такая предосторожность не была лишней. Управляющему и в голову не пришло звать на помощь – он слишком дорожил своей жизнью. Но сквозь платок доносились истерические всхлипы насмерть перепуганного человека – в его живот недвусмысленно уперся ствол револьвера.