Малые Врата - Павел Гусев Страница 24

Вдруг впереди по правую руку раздался странный, заунывный, протяжный вой. Василь остановился и замер, пытаясь представить, что же животное могло издавать такие звуки. Тем временем позади, с двух сторон, почти одновременно, послышался тот же тревожный и какой-то отвратительный звук, будто тот, кто его издавал, смертельно устал от чего-то и пытался пожаловаться на это. Василь ускорил шаг, утишая себя мыслью, что так могут кричать незнакомые ему перелётные птицы, заночевавшие на болоте. Но нет, охотник услышал впереди приближающиеся к нему, быстрые, чавкающие по болотной сырости шаги. Вскоре дядька Василь увидел, глядящие на него и вмести с тем быстро приближающиеся, желто зелёные не моргающие глаза. Расстояния меж человеком и болотной невидалью быстро сокращалось. И Василь, не раздумывая, вскинул лук. Острая стрела, зло просвистев, ударив в приближающийся к лучнику силуэт. Невиданное создание злобно захрипело, но не сбавило скорости, вторая стрела угадила, как и целил охотник, прямо в светящийся глаз твари. Мертвенный свет, струящийся из глаз, медленно угас, хоть и не полностью и бегущее по болоту тело упало в грязь. А позади послышались всё тот же за унылый вой сразу с нескольких мест разом. После того чавкающие звуки ног непонятных созданий быстро начали приближаться к человеку. По звуку Василь различил, что ног этих явно больше пяти пар. Не став дожидаться тех, кто к нему приближался, охотник припустил к своему коню со всех ног. Подбегая мимо, подстреленной им из лука животины, охотник украдкой бросил взгляд на неё, из любопытства.

Лучше б он не смотрел на то, во что он попал. На земле, раскинув ноги, сидело большое, непомерно раздутое от влаги жаб образное существо, руки и ноги его были толщеной с небольшое бревно, пузо сильно выпирало вперёд, а голова была размером примерно с коровью. Существо это сидело на земле и вытаскивало стрелу, угадившую ему точно в глаз. От распухшей туши несло нестерпимым трупным запахом в пересмешку с болотной гнилью. Сомнений небело, это был оживший утопленник.

Почуяв рядом живого человека, мертвяк утробно зарычал и подскочив на ноги и помчался в след за охотником. Хоть и Василь и бежал что было сил, но утопленник всё ровно настигал его. Звук быстрых шагов и рычание всё ближе слышались за спиной. Человек даже перестал беречься топей, которые ему могли попастись на пути и не пытался выстрелить, в своего преследователя, по тому как любая остановка или заминка, и рычащая начесть мгновенно настигнет его, собьёт с ног и разорвёт на части. Поэтому Василь всё наращивал и наращивал темп своего бега, молясь своему богу Сварогу.

Вот уже и костёр, что Василь зажёг около привязанного коня, горит совсем рядом. Охотник задумал, не теряя скорости, сразу с разбегу запрыгнуть в седло, рвануть легко привязанной конец сыромятной уздечки и пришпорить своего жеребца, а на нём то уж Василь уйдёт от этой бесовкой погони. Да и с седла охотник не даст сильно разгонятся этим тварям невиданным, самых прытких, всё ровно стрела придержит. Так думал охотник, а за его спиной его слышался тяжёлый рык, да скрежет зубов. Вот и последние шаги до костра остались, а Василь уже спиной чувствует через куртку свою из шкур сшитую, как пальцы нежити, буквально чиркнули его меж лапоток и прыгнул через костёр. Мертвец, нёсшийся след вслед за Василем, на расстоянии вытянутой руки, резко оказался перед разгоревшимся пламенем. Нечисть быстро остановилась, будто вкопанная, и закрыв свою уродливую, полу изгнившую бывшую когда-то человеческой морду, чёрными огромными ладонями, пронзительно завизжала, будто её что-то жгло в кругу света. И тут же отпрыгнула обратно во тьму, проявив при этом невиданное проворство. Василь с разбегу запрыгнул седло через круп лошади, не останавливаясь не на долю секунды, резко дёрнул конец сыромятной узды, чтоб освободить его. Настороженный Буян уже готов был бросится во тьму, порч от этого проклятого места. Но было с лишком поздно, во тьме со всех сторон светились глаза, рычали и подвывали, щёлкая зубами мертвяки, перебегая с места на места, прячась за кустами и деревами, сторонясь круга света. И только запаху мертвечины был нипочём свет, маленький островок где затаился охотник, накрыло вонью множества гниющих тел, с запахом тухлой, болотной воды, от которого было нечем дышать.

Василь заставил себя сохранить самообладание, он спрыгнул с коня, погладил его по лохматой гриве, чтоб тот успокоился и привязал его по ближе к костру, на этот раз по крепче. «Ничего, – сказал сам себе охотник. – Огонь мне в помощь, мы ещё поглядим кто кого». Дядька Василь вынул из притороченной сумы к спине жеребца топор и начал рубить сушняк, стоящий в кругу света и бросать его в костёр, вперемешку с прелым валежником, которого было не так много, но всё же достаточно для поддержания огня хотя бы какое-то время. Пламя костра начало разгорятся с новой силой и нежить отступила прочь дальше во тьму, сторонясь света. Но всё также продолжала холодить сердце, своим злым и в то же время жалобным воем, чередующемся с грозным рыком. Беспокоить десятками бездонных, светящихся глаз, которые не на минуту не выпускали человека из виду. Василь рубил дрова, пытаясь не обращать внимания на проделки нечестии. Изрубив в кругу света всё, что могло гореть, охотник осторожно приблизился почти к самой кромки темноты, чтоб разложить там ещё один костёр. Твари, почуяв добычу рядом с собой, начали бесноваться в разы сильнее, но грань света надёжно оберегала человека. Вот и ещё один костёр разгорелся, оттесняя непроглядную тьму, в которой метались хищные силуэты, толстые и вздутые, двигающиеся на двух ногах и на оборот тощие, иссушенные до нельзя, но от этого не менее безобразные, бегающие на четвереньках.

Сырые дрова в костре шипели, выпуская облачка пара, но горели, хоть при этом и дымили нещадно, от чего выедало глаза и было тяжело дышать. Только Василь вдыхал этот едкий дым с удовольствием. Ведь он отгонял трупную вонь, давящую на островок света со всех сторон. Понемногу, пытаясь не смотреть в пугающий мрак, охотник собрал и сложил все дрова меж кострами. А нежить, то ли понимая, что человек становится для них недоступным в свете пламени, то ли от усилившегося к середине ночи лютого голода, стали грызть с ещё более громким рыком деревца и кусты, стоящие по округи. Вдобавок к этому то одна, то другая тварь с разбега прыгала, как бы проверяя кромку между непроглядной тьмой. Хрипло, рыча мертвяк бросался на поляну, озарённую ярким светам, но слава богам,