Повелитель пчел - Алексей Бартенев Страница 24

На построении выяснилось, что отряд Бартеломью тоже проспал подъем, причем их вожатый тоже испарился. Кроме меня никто ничего не знал. Ситуация выходила из-под контроля. Я не мог рассказать руководству о нашем расследовании, поэтому наблюдал со стороны за происходящими событиями. Да по большому счету я и не знал то ничего. Вряд ли мои бредни про ведьм помогли бы кому-нибудь. Вокруг лес. Вызвали спасателей, даже человек с собакой был, но никого не нашли. Только к вечеру второго дня к лагерю, который на ушах стоял от такого ЧП, из леса вышел Барти.

Узнать его было невозможно, грязный, весь исцарапанный ветками, волосы в паутине, под глазами темные круги, о цвете одежды можно было только догадываться, видно было что слезы, которые текли по щекам, оставили на пыльном лице разводы. Но больше всего досталось его ногам.

На них живого места не было, джинсы были изодраны до колен, а ниже, в запекшейся крови, виднелись лоскутки кожи, прилипшие листья и насекомые. Оставалось только удивляться, как он еще двигается.

Он шел, как зомби из фильмов, волоча разбитые ноги, с лицом не выражающее совершенно ничего, только с его губ слетали едва слышные «Кошки, Господи, помоги мне, кошки». По всему было видно, что он тронулся умом, и добиться от него чего-то конкретного невозможно. Правоохранительные органы взялись вытащить из него что-нибудь, но безрезультатно, он говорил о каких-то ведьмах, кошках, срывался на плачь, говоря, что он мог бы ее догнать, что она там. Они пытались выяснить кого и где, но он замыкался в себе, просил воды, и собирался, не смотря на раны обратно в лес.

В итоге, его накачали седативными препаратами, и отправили в больницу. Там я навещал его несколько раз, и он рассказал мне, что произошло.

Максимильен замолчал, глядя на рыб, плавающих в пруду. Потом взял бокал, и посмотрел через него на свет, покружил, чтобы волны омыли берега, и поставил обратно.

— Давай я еще чаю сделаю? А то сидим всухую, даже не красиво как-то. Ты кофе будешь, или чай? — Продолжил он, вставая и включая чайник.

— А знаете, я пожалуй чаю вашего выпью, у меня от кофе почему-то изжога.

— Ну, чай, так чай. Я противиться и отговаривать не буду. Как говорят, сам виноват.

— А что он вам рассказал?

— Терпение, и еще раз терпение! — пробормотал Максимильен, наливая чай с кофе по чашкам, и подавая их по очереди к столу. — Мне нужно вспомнить последовательность событий, чтобы не выглядеть в твоих глазах старым мразматиком.

Он устроился поудобнее в кресле, отхлебнул кофе, издав при этом булькающий звук, и продолжил историю:

Так вот, там, в больнице, когда врачи лечили Бартеломью его покалеченные конечности, он не оставлял попыток продолжить поиски, ему было наплевать на свое состояние, он чувствовал свою вину в том, что случилось, и стремился исправить содеянное.

Он не знал, что ее нашли недели через две, а я не говорил ему, чтобы не сделать хуже. Пусть, думаю, ищет, так у него хоть какая-то цель есть. В искуплении тоже можно найти смысл жизни.

А он, судя по всему, тоже беспокоился обо мне, раз не говорил, что фотка осталась. Знал, кем была Аля в моей жизни. Я ее тысячу раз пытался нарисовать, ты даже не представляешь себе, как это сложно. Вроде как образ в голове есть, а передать не могу.

Все, те картины, что у меня висят, это все она. Да, там разные люди! Но у одной шея, у другой улыбка, у третьей поворот головы, изгиб плеча, глаза… Я в каждой работе частичку ее вижу. Даже в пейзажах.

Получается, у нас у каждого своя тайна была. У него фотоснимок, бесценный для меня, но который ничего кроме боли бы мне не принес, а у меня своя, та о какой он не догадывается, от которой ему плохо будет. Мы, два хранителя секретов друг от друга.

— Вы так и не сказали, что вам рассказал Бартеломью.

— Не буду выдумывать, а просто перескажу то, что услышал от старины Барти:

После полуночи, ближе к часу, он заметил, какое-то движение возле барака Али. Там бегала, и резвилась какая живность, что-то мелкое, типа ежика, или кошки.

Было темно, освещения луны хватало, чтобы на большом расстоянии различить только силуэт.

Я, говорит, поближе подошел, интересно все-таки, что это. Начал присматриваться. Вижу это кошечка, серенькая, игривая. Прыгает, возле дверей ходит, скребется. Аля не выдержала, а может интересно стало, что там за ночной гость такой, вышла наружу, глядит, а там прелесть такая сидит. Она на руки ее взяла, приласкала. А та, чуток побыла, и спрыгнула на землю, не убегает, вертится возле ног.

Девочка наша за ней нагнулась, хотела взять, а кошечка не дается, покрутится возле нее, и отбегает, заманивает ее. А я как дурак какой-то смотрю, пошевелиться не могу, будто наваждение какое. Вижу, Аля в лес пошла, за кошкой за этой, я кое-как переборол себя, поднялся и за ней двинулся.

Хорошо, что лес у нас хвойный, света хватало, что бы ее из видимости не упускать. Я торопиться стал, думаю, догоню, пока не поздно, пока далеко не зашла. А она представляешь, тоже темп увеличила, уже вижу, даже не за кошкой, а рядом с ней идет. Я еще быстрее, а догнать не могу, они на бег перешли, причем, Аля вперед смотрит, а кошка, будто проверяет рядом ли она, поглядывает иногда на спутницу свою.

Тут меня зло взяло, да что же это такое, думаю, куда она посреди ночи в лесу несется, крикнул ей, стой, говорю, остановись, подожди меня. Никакой реакции в ответ. Я в легкие воздуха набрал, да как заору: «Аля, стой! Куда ты? Обернись, Аля! Это я!»

Она обернулась, и у меня все обмерло внутри. Ее щеки блестели от слез, глаза молили о помощи, а с губ слетало едва слышное «Господи, спаси! Пожалуйста, помогите, кто-нибудь!» Буквально на секунду она задержалась, я рванул к ней из последних сил, не разбирая дороги. Вижу, кошка, что рядом с ней была, тоже обернулась, увидела меня, остановилась, развернулась на месте, и ко мне.

Прямо в ноги кидается, я вначале замешкался, а потом думаю: «Да пошла ты, тварь волосатая! Прочь с дороги!» Напролом несусь, стараюсь внимания не обращать на нее, а она отбежит в сторону, и как даст в ноги, отбежит, и опять по ногам удар. И ощущения