Андрей Бондаренко - Седое золото Страница 25

Помявшись для приличия, Вырвиглаз всё же снизошёл к просьбам:

— Хорошо, висельники — извините за этот неоднозначный эпитет, — так и быть, расскажу. Тем более что молоды вы ещё — до умиления. Вам такие истории весьма и весьма полезны быть должны. Слушайте же. История эта прекрасна и страшно романтична. А суть ее заключается в следующем: самое эффективное в этом мире средство, обостряющее ум человеческий до невиданных высот, — это кружка чёрного пива «негл», выпитая в нужном месте, в нужное время и в правильной компании…

О том, как Мария Николаевна осчастливила Магадан своим многолетним присутствием, вам расскажет любой местный бич, спросив за эту услугу совсем даже недорого: двухлитровую банку чёрного «негла» и свежий анекдот с Большой земли, обязательно — политический.

Итак, незадолго до нового, 1929 года Мария Николаевна Сазонова, двадцатипятилетняя аспирантка кафедры высшей математики университета города Ленинграда, грядущее светило точных наук, красавица и умница, комсомолка и спортсменка, чинно сидела в пивном баре «Висла» за кружечкой светло-жёлтого напитка, который по какой-то жуткой ошибке именовался «пиво», и старательно продумывала сотый вариант решения знаменитой теоремы Ферма.

В те времена в так называемой интеллектуальной среде это считалось достаточно модным и почетным занятием. Да и размер премии, обещанной каким-то иностранным чудаком за правильное решение, если говорить откровенно, впечатлял.

За соседними столиками оживлённо переговаривались влюблённые парочки.

В углу зала молодой человек небрежно прикасался к клавишам рояля и, отчаянно грассируя, что-то негромко напевал.

В этот ответственный момент, зловеще заскрипев, как говорят в модных романах о роке и неотвратимой судьбе, открылась старинная дверь, и в заведение вошел смуглый малый двухметрового роста.

Судя по обветренному, украшенному двумя неровными шрамами лицу, вошедший был моряком, а милый акцент, который проявился несколько позже, явно свидетельствовал о его отнюдь не столичном происхождении.

Это был не кто иной, как Семён Походня — коренной житель славного города Магадана, знаменитый в иных соленых водах капитан парохода "Красный Октябрь", перевозившего особо стратегически важные для северо-востока страны товары: красную рыбу и тюлений жир.

Молодые люди познакомились и славно поболтали, выпив по кружечке вышеупомянутого светло-жёлтого напитка.

Случайно узнав, что эта отвратительная жидкость называется «пиво», моряк сперва удивился, потом рассердился, затем разгневался.

Засучив рукава бушлата, он своей крепкой загорелой рукой, не торопясь, обхватил горло несчастного бармена, требуя немедленно объяснить смысл этой несмешной шутки.

После последовавших затем незамедлительных и витиеватых извинений, благородный Семён решил простить глупого бармена и даже, достав из своего бездонного походного баула объёмистую флягу, сработанную из моржовой шкуры, угостил всех желающих благородным магаданским "неглом".

К этому моменту большинство посетителей благоразумно покинуло опасное заведение.

Но Мария Николаевна осталась сидеть на прежнем месте.

Безусловно, она была несколько фраппирована поведением своего неожиданного собеседника, но ничуть не испугана, — ведь общеизвестно, что напугать ленинградскую комсомолку гораздо труднее, чем даже решить неразрешимую теорему Великого Ферма.

— Милая Мария! — чуть смущенно проговорил неустрашимый морской волк. — Отведайте, пожалуйста, благородного «негла». В его вкусе — вся правда о моей прекрасной Родине. Сделайте глоток, закройте глаза — и вы погрузитесь в мир прекрасных видений. Голубые далекие горы, полные неизъяснимой печали и зовущие в дорогу — прочь от родного очага, за неведомой призрачной мечтой. Стада северных оленей, пугливых и грациозных, как наши детские сны. Беспокойные, никогда не засыпающие птичьи колонии, и океан, великий Северо-Ледовитый океан… О, Мария, как жаль, что я не родился поэтом.

Прикурив черную, непривычно длинную сигарету, Семён Походня продолжил:

— И ещё: если вы сделаете глоток этого благородного напитка, то перед вами могут открыться многие тайны мироздания….

Тут произошло неожиданное.

Элегантная, одетая по последней моде ленинградская девица, бестрепетной рукой, затянутой в тугую лайковую перчатку, решительно взяла со стола кружку капитана и единым махом осушила её до дна.

Результат превзошел все ожидания.

Глаза Марии Николаевны широко распахнулись и засияли, словно два самоцвета, собольи брови удивленно взлетели вверх, а маленькие карминные губы прошептали непонятные слова:

— Эврика! Эврика! Эврика!

Она быстро вскочила на ноги и, схватив со столика свою элегантную сумочку крокодиловой кожи, мгновенно выбежала на улицу.

Бедный Семён только растерянно хлопал ресницами, делая при этом руками какие-то непонятные движения — явно извинительного характера, словно беззвучно призывая Господа в свидетели своей полной невиновности в произошедшем.

Как говорят чукотские охотники: "В чем ошибся белый медведь, уже не важно. Важно, что тюлень все-таки улизнул".

А Марию Николаевну просто-напросто посетило озарение, она неожиданно и мгновенно нашла решение Великой Теоремы и срочно побежала домой, стремясь как можно скорей зафиксировать на бумаге свое великолепное открытие.

К вечеру все было записано, оформлено как надо, запечатано в конверт и отправлено почтой в город Москву — Ивану Терентьеву, тогдашнему её жениху, который в поте лица трудился профессором высшей математики в тамошнем университете.

Покончив с этим важным делом, усталая наследница славы Архимеда и Лобачевского уснула сном ангела.

Утром же выяснилось, что имеет место быть маленькая неприятность: за ночь решение теоремы Марией Николаевной было напрочь забыто, и виной тому, по ее мнению, был некий смуглый верзила с двумя крайне безобразными шрамами, который снился ей безостановочно всю ночь, рассказывая всякие байки о северных морях, золотоносных россыпях, спрятанных глубоко под вечной мерзлотой, о белых медведях, моржах, северных оленях и прочих глупых разностях.

Это действительно была, на первый взгляд, просто маленькая неприятность, — ведь решение было у Ивана Терентьева, который через месяц должен был прибыть в Ленинград для официального предложения руки и сердца.

Месяц пролетел как один день.

И вот — долгожданная встреча любящих сердец.

— Иван! — взволнованно щебетала девушка, радостно улыбаясь и теребя рукав пиджака своей будущей половинки. — Правда же, мое решение просто великолепно и бесспорно? Ну, скажи же скорей. Правда?