Леонид Фомин - Солнце красно поутру... Страница 25

— Вот таким манером будем работать! — сказал Василий Терентьевич.

Все гурьбой поднялись на пригорок к домику — с горки-то катать легче! Выбрав участок, где трава под снегом гуще, принялись за дело. Трудно стало с самого начала. Снежные комья росли быстро, уже через восемь — десять метров не хватало силы сдвинуть их с места. Тогда ребята сходились к одному кому по двое, по трое, сколько могли, катили дальше, а потом бросали и принимались за новый.

Давно все вымокли до нитки, даже из-за голенищ выжималась вода. Но это еще терпимо. Вот если бы не мерзли руки… На двадцать три человека — одна пара варежек, у Вити Пенкина: положила в рюкзак предусмотрительная бабушка. Но ни Витя, никто другой ими пока не пользовался. Хорошо тем, у кого рукава длинные: вобрал руки поглубже и маши, как ластами. Ребята толкают «снежки» локтями, коленками, а кто и плечом. Поэтому они не особенно охотно расстаются с большими, тяжелыми комьями — маленький локтем не покатишь.

Все чаще, гуще разбегаются по лугу зеленые дорожки, перекрещиваются, переплетаются и сходятся у снежного барьера внизу поляны. Там отвал.

Хоть и трудно, а никто не жалуется на усталость. Разве Гриша-старший… Да не до него сейчас. Нина между делом подтрунивает над мальчишками, теми самыми, которые громче других требовали не брать девочек в поход.

— Может, помочь тебе, Пенкин? — с усмешкой предлагает Нина. — А то как бы не надсадился…

Из-под мокрого чуба Витя мечет на Нину горячий, обидчивый взгляд и, широко раскинув руки, грудью налегает на ком.

— А ты, Петя, поменьше топчи своими бахилами траву, — замечает Наташа, то и дело поправляя негнущимися пальцами выбившиеся из-под шапочки кудряшки. — Кто после твоих ног траву есть будет?

На ногах у Пети растоптанные бродни. Они намокли, почернели и только тем и держатся, что подвязаны на щиколотках ремешками.

Петя сам их сшил. Он вообще на все руки мастер. Никто лучше его не может выстругать весло для лодки, отремонтировать электрический утюг, а уж как, дело дойдет до колхозной техники — равного Пете среди ребят нет. Он умеет управлять трактором, грузовиком, летом работает на сенокосилке, подручным комбайнера…

Вольно с ним обращается лишь Наташа. Подсмеивается по всякому поводу и без повода. И Петя перед ней бессилен. Почти испуганно смотрит он на Наташу, когда та, лукаво поблескивая серыми глазами, опять затевает свои шуточки. А почему объектом этих шутливых нападок был именно Петя, не знала, наверно, и сама Наташа.

А может быть, знала… Она давно уверилась, что самая красивая в школе, и тщательно следит за своей внешностью. Не только дома, но и здесь. Брюки на ней еще не утратили следов утюжки, рукава модной кофточки аккуратно подобраны под обшлага теплой куртки.

Вот и сейчас — ведь не кому-то другому, а Пете! — кричит Наташа:

— Поменьше топчи своими бахилами траву!

Смеются ребята, а телята орут…

Тут же все умолкают, с яростным ожесточением начинают лепить новые комья и катят их, катят. Работают неистово, без передыху, а Василий Терентьевич все торопит: «Давай, ребятки, поднажме-ом!» Нельзя им останавливаться — остынут.

И вот уже дорожек на лугу так много, что не видно белых промежутков между ними, и очищенное от снега пространство похоже на проталину. Василий Терентьевич выпустил из сарая телят. Они опрометью бросились к зеленому островку. Отталкивают друг дружку, жадно хватают траву…

Прибежали и кони. Веселый буланый жеребчик раз хватил квелой сладкой травы, два хватил и, вскинув голову и оскалив длинные желтые зубы с засевшими между ними травинками, звонко, дребезжаще заржал. На лошадином языке это, вероятно, означало: «Ничего, проживем!»

Валя долго выискивала среди телят Белку и не нашла.

— Опять, наверно, не встала. — Она побежала к сараю.

Не встали кроме Белки еще семь телят. Василий Терентьевич, как и в тот раз, в лесу, ощупывал у них ввалившиеся бока, смотрел язык, дергал за ноги. Глядя на учителя, и девочки делали то же самое — прощупывали бока у телят, растягивали им губы, нимало не задумываясь, зачем это делают. Телята не сопротивлялись осмотру.

Василий Терентьевич выпрямился, вытер руку о штанину. Сказал, что телята ослабли от трудной дороги и недоедания, да еще и от холода.

Ясно, надо накормить животных. А вот чем?

— Можно, мы им пойла горячего из сухарей заведем? — попросила Нина.

Еще вчера, когда они остались на вырубке, Нина хотела сделать Белке пойло из сухарей. Но вспомнила, что сухари увезли ребята…

Василий Терентьевич словно ждал такого предложения, круто повернулся к девочкам, посмотрел на них внимательно.

— Пожалуй, можно, — раздумчиво произнес он. — Это все, что в наших силах. А сами что есть будете?

— А мы… мы поменьше… Хоть по сухарю в день — и то ладно! — бойко блеснула глазами Наташа.

— И ребята все согласятся! — поддержали Наташу Нина и Валя. — У нас еще крупа есть, консервы.

— Добре! — улыбнулся учитель. — Так и сделаем. Ступайте, топите печь и грейте воду.

Василий Терентьевич вышел из сарая и уже за воротами крикнул девочкам:

— Сухарную крошку сперва заваривайте, по котелку на ведро!

До позднего вечера катали ребята с Василием Терентьевичем на лугу снежки. Умаялись. А телята не отстают ни на шаг, мешают работать. Не успеешь своротить ком с места — они тут как тут! Суют жадные морды под ноги и хватают траву.

Похолодало, мокрая трава покрылась крупинками льда и похрустывала на зубах у животных. А они все голодны, все не наедятся. Много, слишком много на лугу телят, а снежки — тяжелые. К тому же теперь они катятся плохо, рассыпаются, режут руки…

Ребята загнали орущих, недовольных телят в сарай. Молча направились к дому. В сапогах хлюпало, с рукавов капало. У крыльца Витя уперся руками в стену, вытянулся.

— Ну-ка, отожми с меня малость, — попросил Мишу.

Миша Калач долго пыхтел за его спиной, а затем отступился и сказал виновато:

— Не могу. Руки ровно не мои…

Они ввалились в жарко натопленную избушку и все легли на полу.

— А ужинать? — спросила Нина, снимая с печки ведро с кашей.

Молчат ребята.

— А ужинать кто будет, я спрашиваю? — настойчиво повторила Нина.

Спят ребята…

4

А утром повторилось все сначала: кружка теплого чая, сухарик на закуску — и друг за другом в двери гуськом, на луг, добывать корм телятам.

Не сдавался «белый шаман», добавлял снегу. От вчерашнего зеленого островка не осталось и следа. И ребята снова принялись за снежки. Опять расчищали проталину, опять за ними ходили телята и опять громко ревели, требуя больше травы.