Игорь Подколзин - Искатель. 1984. Выпуск №3 Страница 26

Основательно запутавшись, стараясь ни о чем больше не думать, пока решимость окончательно не покинула ее, она постаралась уйти от решения этой самой важной проблемы, загнала ее в дальние уголки сознания, отложила решение на более поздний срок, как будто это что-то меняло… Так, значит, все-таки она увидит его снова — и эта простая мысль заслонила все остальное, оказалась важней всех ее рассуждений, высоких обязанностей, долга…

Она не знала, сколько времени будет продолжаться это наваждение, не желала ничего рассчитывать, предугадывать. Она знала, что полетит к нему, полетит сейчас же. Не одному Эсхину, подвластны летающие существа. У нее есть своя птица, о которой не знает никто. Она берегла ее на самый крайний случай, кажется, теперь он настал. И, отложив на будущее решение всех серьезных проблем, она стала думать о том, в каком виде покажется ему… До сих пор он видел ее только в одеждах чужого ей народа, а ей хотелось выглядеть так, как выглядят женщины его страны, но, к сожалению, она не знала о них ничего. В конце концов решила одеться как можно проще и распустила волосы широкой светлой волной. Мудрый глубокий инстинкт руководил каждым ее поступком, словно стоял у нее перед глазами некий неведомый образ женщины. Не зная ничего об Ольге, она неосознанно подражала ей. И, уже не скрывая от себя обжигающей радости, помчалась навстречу человеку, которого знала совсем недолго, но которого любила так, словно с ним одной крови, одного племени…

И как только искусственная птица взмыла в воздух, Элна вдруг словно бы увидела перед собой странную картину — открытый грузовой люк, из которого гидравлический поршень выталкивает в пространство небольшую ракету. А в ракете, сжавшись от страха, сидит женщина…

Соединялось кольцо разорванного времени. Ракета напомнила ей искусственную птицу, несущуюся по серому небу… Странные картины, рожденные пробуждающейся памятью, проносились в голове той, что летела сейчас к человеку, которого ждала так долго…

Сложив крылья, птица ринулась вниз с огромной высоты. У Элны заложило уши. Плотный поток воздуха рвал волосы, забивался в легкие, мешал дышать. Она туже затянула ременные тяжи, державшие ее в седле. Внизу под ней вращался остров Рин — крохотное кольцо гор среди безбрежного океана. Наблюдатели сразу же заметили птицу, и защитные батареи открыли огонь. Элна знала, что батареи не рассчитаны на атаку сверху, надежно защищая остров лишь с моря. Племена, живущие на этой планете, не имели летательных аппаратов, и Эсхин не опасался вторжения извне, сквозь купол свернутого пространства. Все это она знала, и все же сердце замирало от страха, когда мимо проносились ослепительные голубые полотнища разрядов.

Странная пьянящая радость охватила ее, словно залпы электрических батарей были всего лишь фейерверком, словно она мчалась на праздник…

Вот рядом, на расстоянии каких-то ста метров, мелькнули вершины скал, в последний раз сердитым грохотом разразились хлопушки теперь уже безопасных электрических пушек, еще раз над нею празднично сверкнуло небо. Птица распластала крылья, тормозя падение. Она была внутри кратера…

В. МАНВЕЛОВ

ТЕНИ НАД ГИМАЛАЯМИ

ГЛАВА I

Как обычно, в 8 часов 35 минут Гринфилд выезжал из ворот своей виллы. Сторож, отставной солдат гуркха, взятый на днях по рекомендации партнера по бриджу из консульства Великобритании, поспешно вытянулся и приложил кончики пальцев к голове, закутанной протертым до дыр клетчатым шарфом.

— Ну и чучело, — поморщился Гринфилд. Он притормозил «тоету» и внимательно оглядел ссутулившуюся фигуру сторожа, облаченного в выцветший двубортный пиджак с разными пуговицами и не то в шаровары, не то в грязно-серые кальсоны, которые были неимоверно узки в голени и шаром пузырились на бедрах. Из-за широкого брезентового пояса с ярко начищенной бронзовой пряжкой торчал огромный, с загнутым клинком нож кукри.

Гринфилд опустил стекло, и в кабину ворвался напитанный утренним туманом холодный воздух, заставивший поежиться.

— Послушай, Бахадур. Я, конечно, понимаю, что ты в первый раз на дежурстве, но оно может оказаться последним, если опять появишься в этом карнавальном наряде. Сегодня же сходи в посольство и получи форму.

Сторож растерянно заморгал глазами.

— Да ты не бойся, — утешил Гринфилд. — Получишь бесплатно.

Он нажал на педаль акселератора. С высоты холма, где раскинулся фешенебельный район Санепа, открывалась утренняя панорама непальской столицы. Сквозь голубую дымку проглядывали ажурные очертания многоярусных пагод с золочеными кровлями, разноцветные крыши маленьких домиков.

Глядя на эту мирную картину, кадровый разведчик, оказавшийся по иронии судьбы, а точнее, по воле начальства в кресле дипломата, почувствовал ностальгическую тоску по прошлому. Конечно, «советник посольства США» звучит достаточно внушительно, но, что уж тут кривить душой, добавление «в Непале» сводит на нет эту значительность. В последнее время Гринфилд все чаще задавался вопросом, за какие прегрешения он попал сюда. Везде, где бы и под какой бы «крышей» ни приходилось работать, он делал все возможное, а порой и сверх того. И вдруг его вызывают к высокому начальству и объявляют о новом назначении. Но не в очередную горячую точку, где можно по-настоящему развернуться, а в эту заоблачную дыру. С его-то блестящим послужным списком!

Невеселые размышления были прерваны необычным образом: бродячая корова, каких в Катманду сотни, внезапно преградила дорогу за очередным поворотом. Гринфилд резко надавил на тормоза. Машина, завизжав шинами по асфальту, пошла юзом. «Фу ты, черт, — облегченно вздохнул он, когда все-таки удалось остановить автомобиль буквально в сантиметрах от четвероногого нарушителя дорожного движения. — Вот был бы номер: советник посольства США в Непале объявлен персоной нон грата за убийство священного животного».

Советник попытался объехать животное, но дорога была слишком узкой. Протяжные гудки клаксона не произвели на корову никакого впечатления. Посмотрев на часы, Гринфилд стиснул зубы от злости. До начала рабочего дня оставалось пять минут.

Потеряв терпение, советник принялся подталкивать корову бампером. Наконец упиравшееся животное сошло в кювет, и машина помчалась в сторону Лазимпата.

Дежурный по посольству, морской пехотинец в огромной фуражке и с кольтом в белой кобуре, почтительно вытянулся, отдавая честь. Но Гринфилду показалось, что в отработанных до автоматизма движениях сквозила насмешка: «Как же это вы, господин советник, непримиримый ревнитель дисциплины и порядка, и вдруг сами опаздываете?»