Кир Булычев - «Мир приключений» 1975 (№22) Страница 26

— В дороге до лазарета помрет. Дадим умереть на земле. Чужая земля, а земля.

— Такие, как он, не помирают. — Непоколебимая вера Афони Дегтя заставила санитаров уложить на носилки безжизненное тело. В госпитале положение Василия Бабушкина признали безнадежным. У матроса — восемнадцать ран.

— Если и будет спасен с помощью сил природы, — сказал доктор, — пролежит долго. — На глазах хирурга умирали и с меньшими ранениями. — Отвоевал. Может быть, и лучше ему умереть…

— Долго, не долго лежать ему, а не дольше жизни, — высказался верный друг Афоня. — Мы с ним и не такое одолеем!

— А надо ли одолевать? — спросил скептик-врач.

В госпитале Бабушкин прочел во французской газете, что русские моряки потопили на внутреннем рейде свои корабли. Не потрудились выйти на глубокие места. Верхние палубы затопленных кораблей — над водой. Их, конечно, поднимут японские водолазы. Какие трофеи! Василий заплакал, как дитя. Поправлялся уже, а тут едва не изошел кровью. Он не знал, не дочитал (слабое утешение) о броненосце “Севастополь”. Броненосец этот заставил французов вспомнить легендарную оборону русскими Севастополя. Броненосец “Севастополь” под командой капитана 1-го ранга фон Эссена со своим “севастопольским” экипажем один ринулся в неравный бой на внешний рейд… И вот японцы в Порт-Артуре.

Японские врачи не делали различия между ранеными русскими и соотечественниками. Удивлялись божественному сложению Бабушкина. Учились у него русскому языку, а он у них — японскому. Кто-то из пленных пожелал выслужиться у победителей: Бабушкин для японцев — злодей. Что же вышло — поди пойми японцев! Еще лучше стали лечить, в палату заглядывали высшие офицеры. О том, как теперь сложится его жизнь, Василий не думал. Скучал и тревожился: где Афоня, что с ним?

Японские врачи в Порт-Артуре поставили матроса Василия Бабушкина на ноги, но признали полным инвалидом. Инвалида-русского вежливо отпустили на все четыре стороны. А в какой стороне был его дом? Сторона-сторонка известно где, да ведь ехать-плыть к родине — весь мир можно объехать.

Порт-Артур — Сингапур. Василий Бабушкин плывет на английском пароходе.

Русские эскадры топают на Дальний Восток. Огромный мучительный путь. У адмирала Того везде тысячи глаз и ушей.

В пути Бабушкин по французскому журналу узнал некоторые черты характера японского адмирала. Японских матросов, солдат и врачей Василий видел воочию. Русские адмиралы Рождественский, Небогатов, другие еще собирались показать себя Европе и Азии: О Того европейцы писали почтительно. Хорошо сложенный, высокий, слегка сутулый пожилой человек, с большой головой и маленькими кистями рук, всегда с трубкой. В остренькой бородке седые нити волос. Кончил с блеском высшее военно-морское училище на Британских островах. Много плавал на английских кораблях. Перенял у своих учителей традиции самого сильного в мире флота. Величайший хитрец с опасным для врагов умом, тонким коварством, жестокостью. Такой человек (комментировал журнал) видел далеко и мог управлять хорошо кораблями. Предполагалось, что адмирал Того держит флаг на эскадренном броненосце “Микаса”.

На английском пароходе, где Бабушкин плыл пассажиром, ни один моряк не сомневался в гибельном для России исходе морской битвы противников. Это злило Василия, хотя он понимал: ему-то в любом случае будет не холодно и не жарко. Сам-то Бабушкин честно отвоевал, а вот брала досада.

В мареве показался Сингапур. Город на самой южной точке Малаккского полуострова заявлял о себе издали большим зданием собора[1]. Вокруг города-порта много пустынных островов с отмелями. Многообразный, многоязычный Сингапур напомнил Василию лоскутное одеяло. Англичане задавали тон, они чувствовали себя дома, как умеют чувствовать (и вести себя) англичане в чужом месте. Тут, конечно, многочисленные консульства великих и малых держав.

Русский консул, надворный советник Рудановский, перекочевал в Сингапур с Миллионной улицы Петербурга. К нему-то и пошел с корабля Бабушкин. Василий не ожидал восторженного приема, но ошибся. Как только консул узнал, кто стоит перед ним, вскочил с плетеного кресла, обнял матроса, усадил, забегал вокруг Василия. Радость встречи с соотечественником была не бескорыстной.

— Это чудо! Услышал мои молитвы бог. Само провидение мне послало тебя. И не просто русский моряк, а георгиевский кавалер, русский богатырь…

Русский богатырь Бабушкин со своими восемнадцатью ранениями после долгого пребывания в лазарете и теперь утомительного пути чувствовал себя Аникой-воином. Рудановский и не подумал предложить моряку-скитальцу даже короткий отдых. Правда, он имел для этого вескую причину. Бабушкин узнал, что консулу удалось передать для 2-й эскадры, когда эта эскадра проходила мимо Сингапура, важное сообщение о месте нахождения японского флота под командой адмирала Того. “Так ли уж это достоверно?” — подумал Бабушкин и стал слушать динамичный рассказ Рудановского о том, как консульский пароход догнал флагмана русской эскадры, шел около его борта… С флагмана ему сообщили о 3-й эскадре адмирала Небогатова. Она вышла, как узнал консул, из Джибути. У Бабушкина слипались глаза, он хотел бы переменить одну из повязок, чувствуя, что от жары и пота рана под грязным бинтом кровоточит. Но вот он уловил наконец, что желает возложить на него Рудановский. Через день — два 3-я эскадра под флагом адмирала Небогатова должна показаться в этих водах. Небогатову следует передать секретную почту. Но выйти в море па этот раз Рудановскому нельзя, да и не дадут: англичане следят за русским консулом. Это должен проделать неизвестный в Сингапуре человек, но верный и русский.

— Ты это и должен выполнить! А я все обставлю так, что англичане останутся с носом, — закончил монолог надворный советник.

Тот, к кому он обращался, спал в кресле сном праведника.

— Отдыхайте, — сказал Рудановский, — а к ночи я препровожу вас в отель. Утром мы займемся приготовлениями.

Консул не допускал и мысли, что русский матрос откажется от выполнения его поручения. За такое важное дело моряк получит еще одну награду. И Бабушкин принял агентурное поручение в чаяньи долгожданной награды. Такой наградой была для него в его мыслях возможность быстрейшего возвращения на родину. Путь домой показался ему ближе с эскадрой, идущей к Владивостоку, не в пример кругосветному путешествию из Сингапура.

Окружный путь, как мы знаем, бывает и самым коротким.

Два чемодана с наклейками “Лондон”, “Париж” в комнате — о солидном багаже позаботился Рудановский. Но кто перевяжет раны? Позвать никого нельзя, выходить на улицу консул запретил. Ночь проходит без сна. У Василия начинается слуховая галлюцинация: голос Афони зовет на помощь, плачет, ругается на чем свет стоит. С первыми лучами малаккского солнца Бабушкин нарушает запрет консула: выходит из отеля.