Леонтий Раковский - Константин Заслонов Страница 27

Груды кирпича засыпали пути и канавы, под ногами хрустело битое стекло. Голодные, раздетые пленные под конвоем эсэсовцев очищали пути от мусора и кирпича.

Алексееву очень хотелось бы поговорить с кем-либо из товарищей, но было уже поздно, и он прямо отправился домой. А утром, чем свет, ушел в Грязино на целые сутки по делам организации лесной базы.

В Грязине подготовка базы шла полным ходом. Шеремет скопил на мельнице для партизан Заслонова двадцать пудов муки. Алексеев рассказал товарищам о том, как наша авиация на славу разбомбила фашистов в Орше.

Днем в Грязине были слышны взрывы и зенитная пальба. Советские бомбардировщики снова сделали налет на Оршанский узел.

На следующий день, 25 февраля, Алексеев часам к трем пополудни вернулся в Оршу. Когда он пришел домой, хозяйка шопотом сказала ему:

— Вчера арестовали Заслонова.

У Алексеева захолонуло сердце.

— А еще кого?

— Говорят, его одного.

Алексеев переоделся и пошел к Чебрикову. Надо было узнать обо всем подробнее и решить, что делать дальше. Он рассчитывал застать Чебрикова дома, потому что Сергей Иванович тоже был сегодня свободен от поездки.

Так и оказалось: Сергей Иванович сидел дома. Он был сильно встревожен.

— Слыхал, что вчера произошло? — спросил Чебриков.

— Слыхал. Кто арестовал дядю Костю?

— Гестапо.

— Где сидит?

— Сидел в полевой комендатуре.

— А теперь?

— В депо, в нарядческой…

— Как, дядю Костю выпустили? — радостно кинулся к Чебрикову Алексеев.

— Избили и выпустили. Увидишь: голова повязана.

— Ах, мерзавцы! А ты с ним говорил?

— Удалось мельком.

— В чем его обвиняли?

— Ему говорят: вы сигнализировали советским самолетам.

— Вот дьяволы, кое-что знают!

— Да. А дядя Костя отвечает: «Как же я мог сигнализировать, если во время налета играл в шахматы с обер-фельдфебелем Шуфом?» Вызвали обер-фельдфебеля. Он подтвердил, что Заслонов всё время был дома. И дядю Костю выпустили. Улик-то — никаких.

— А что, поймали кого-либо из ребят с фонарями?

— Нет.

— И больше никого не арестовали?

— Нет.

— Кто-то донес на дядю Костю.

— Нашлись мерзавцы вроде Штукеля.

— Что будем делать дальше?

— Дядя Костя уйдет. Я покамест остаюсь для диверсий. А ты и все, кто наиболее подозрителен немцам — Шурмин, Коренев, Норонович, Пашкович, Шмель и другие, — готовьтесь уходить.

От Чебрикова Алексеев направился в депо: может, удастся как-нибудь перекинуться словом с дядей Костей.

Входить в нарядческую Алексеев опасался: дела никакого у него не было, — в нарядческой при всех не станешь же говорить о партизанских делах. Надо полагать что за Заслоновым сегодня все-таки усиленно следят. Алексеев прохаживался по коридору не отходя в нарядческую, и думал, как бы вызвать Константина Сергеевича в коридор.

В томительном ожидании прошло несколько минут. И вот из нарядческой наконец вышло двое немецких железнодорожников. Один шагнул в коридор, а второй на секунду задержался у порога. Он широко раскрыл дверь и, держась за ручку, еще что-то говорил с Фрейтагом.

Алексеев подошел к двери и глянул в нарядческую.

Заслонов стоял у своего стола и смотрел на немца, остановившегося на пороге. Голова у Константина Сергеевича была повязана. Лицо побледнело и осунулось, но в глазах горела неукротимая решимость. Дядя Костя остался верен себе: драться, так драться до конца!

На короткое мгновение глаза Алексеева и Заслонова встретились. Фриц кончил разговор и, закрыв дверь, ушел.

Алексеев медленно пошел к выходу. Сзади за ним хлопнула дверь — из нарядческой кто-то вышел. Алексеев, не оборачиваясь, продолжал итти вперед. Человек, вышедший из нарядческой, нагонял его.

— Я уйду сегодня, а ты уходи с ребятами завтра, — обгоняя Алексеева, тихо сказал Заслонов.

XXII

Вместе с Алексеевым уходило четырнадцать ремонтников и паровозников. Анатолий накануне предупредил их, и они все ушли поодиночке в Дрыбино еще ранним утром.

Сам Алексеев рискнул немного задержаться. Ему хотелось посмотреть, что́ станут делать фашисты, когда узнают об исчезновении Заслонова.

Кроме того, надо было пустить гестапо по ложному следу, — так заранее сговорились с Константином Сергеевичем на случай его ухода из Орши.

Алексеев поручил нескольким товарищам, временно остающимся в Орше, распространить разные версии о том, куда скрылся Заслонов. Хотелось проверить это и самому еще больше подлить масла в огонь.

Он оделся, как для поездки: сумку от противогаза перекинул через плечо, котелок, с которым, по примеру немцев, паровозники не расставались, привязал к сумке, «ТТ» положил за пазуху и пошел в депо.

О том, что Заслонов не явился на работу, уже все знали. Депо было в возбуждении. Говорили только о Заслонове. Судили и рядили на все лады.

— Должно быть, опять арестовали!

— Кабы арестовали, разве Штукель не знал бы, а то бегают все — и шеф, и этот сухопарый.

— Арестовали бы, если б нашли. Еще ночью пришли за ним к Соколовским, а его и след простыл. Ищи ветра в поле! — с явным сожалением, что гестапо так обмишурилось, сказал Мамай.

«Значит, дядя Костя хорошо сделал, что ушел вчера! — подумал Алексеев. — Надо и мне сматывать удочки!»

— Говорят, видели в угольном складе.

— Эсэсовцы всё депо обыскали, — нет.

— А я слыхал: Заслонов испугался бомбежки и ушел в деревню, — заметил простодушный машинист Струк.

«Ишь, чорт, как близко берет!» — посмотрел на старика Алексеев. И, чтобы направить разговор на другую тему, сказал:

— Куда там итти! — так избили человека. Лежит больной.

— А где лежит? — живо обернулся к нему Мамай.

— В Орше, — а где же? Вчера не дошел до Соколовских.

— Говорили, он подался на Оршу-Западную.

В дверь заглянул Штукель — должно быть, подслушивал. Он быстро окинул всех своими кофейными глазами и, увидев Алексеева, строго сказал:

— Алексеев, через час поедешь в Борисов с порожняком!

— Я готов, — ответил Анатолий и пошел из комнаты, будто бы вслед за Штукелем, который юркнул в нарядческую.

Всё, что произошло ночью, после ухода Заслонова, он уже знал. Оставаться дольше было не к чему и небезопасно.

Алексеев быстро вышел из депо.

— Через час в Борисов! Как бы не так! — усмехнулся он, быстро шагая в Дрыбино.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I