Сергей Карпущенко - Рыцарь с железным клювом Страница 27

Лагерь располагался в лесу, но сквозь стволы сосен была видна гладь озера, и Володя поначалу направился к нему. Чтобы спуститься к воде, ему пришлось пройти мимо площадки, где на невысоком бетонном постаменте он увидел странный предмет, и долго не мог понять, чем же является он: огромная железная бочка, словно сжатая с боков, но с широким вырезом наверху. Володя, недоумевая, заглянул в этот вырез и увидел, что внутри бочки располагается сиденье.

«Да это же часть фюзеляжа самолета! — осенило Володю. — Ну да, конечно, вот сиденье для пилота, вот приборная доска, только без приборов. Это военный истребитель! Только что ему делать здесь?»

Рядом с постаментом торчал какой-то высокий шест или мачта. Володя обошел вокруг фюзеляжа, старого и черного, понедоумевал и спустился к укрепленному валунами берегу. Да, озеро и впрямь можно было назвать зеркальным! Несмотря на то что дул ветерок, его вода почему-то не морщилась, не рябилась, но была удивительно спокойной и словно какой-то тяжелой, точно и не водой вовсе полнилось озеро, а ртутью или свинцом.

И цвет этой воды был не голубым или зеленоватым, а темно-серым, хотя небо над озером высилось чистое, синее. Оно было огромным, это озеро. Лишь где-то вдалеке, километров десять от берега, на котором стоял Володя, чернел лес противоположного берега. Зато километрах в полутора от мальчика горбатился остров, похожий на крутую спину какого-то гигантских размеров динозавра, поднимающегося из воды. Казалось, это чудовище выпрямится сейчас, издавая страшный рык, и одним прыжком достигнет берега Володи, растопчет, изломает лес и лагерь...

Чем дольше смотрел мальчик на это озеро, молчащее, пустынное, с горбатым островом, поросшим елями, тем сильнее в сердце его проникало какое-то странное чувство: с одной стороны, ему нравилась эта пустыня, где никто не командовал бы им, но с другой — это странное тихое озеро, неприятно молчаливое, какое-то мертвое, застывшее, и остров, похожий на чудовище, как бы становились его властелинами, и Володя снова стал ощущать свою зависимость от чьей-то силы. Зависимость и даже полную покорность.

В конце концов стоять рядом с этой тихой водой, напоминавшей ртуть, Володе стало так неприятно, что он быстро взбежал на берег и пошел в сторону лагеря.

Проходя мимо кочегарки (ее Володя признал по высокой трубе и кучам угля, что лежали у входа в небольшое кирпичное здание), мальчику пришлось вдруг от неожиданности отпрянуть в сторону, потому что из отворенной двери кочегарки буквально вылетел плачущий пацан, едва удержавшийся на ногах. Вслед за ним из черного нутра домика выскочил мужчина в грязнущей, засаленной спецовке и с перемазанным, как и положено кочегару, лицом. Володя догадался, что такое стремительное движение было придано мальчику именно этим чумазым мужчиной.

— У-у-у, потрох собачий! — заорал кочегар, делая попытку схватить мальчика, который, однако, не позволил чумазому произвести задуманное и спрятался вначале за Володю, а потом отскочил за ствол большой сосны. — Я тебе покажу, паразит, червонец! Будешь знать, как деньги батьке достаются!

И кочегар, выругавшись, вдруг махнул рукой и ушел в черную пасть домика, откуда еще некоторое время неслась брань.

Володя, не успевший уйти, опешивший, повернулся в сторону сосны, за которой прятался мальчик, выскочивший из кочегарки. Его испуганное, заплаканное лицо показалось вдруг из-за ствола. Мальчик не выходил из своего убежища, боясь, что кочегар (отец его, как показалось Володе) снова примется за трепку. Но мужчина, видно, и не собирался выходить, и мальчик осмелел.

— Ну, кошмарики! — промолвил он со вздохом облегчения и улыбнулся кривой улыбкой, как бы сообщая ею Володе, что его бегство и слезы — это пустяки. Этот мальчик выглядел ровесником Володи, но оказался меньше ростом, у него были почти белые волосы и такие же ресницы, и на фоне этой белизны следы тяжелой отцовской ладони, оставленные на щеке мальчика, казались совершенно черными.

— Кошмарики! — повторил белобрысый и принялся тереть щеку краем мешка из грубой материи, который поначалу был не замечен Володей.

ГЛАВА 2

КАК ВОЛОДЯ ЛОВИЛ ЗМЕЮ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ПОЛУЧИЛОСЬ

А пока мальчик тер свою щеку, бормоча что-то себе под нос, Володя стоял и смотрел на этого занятного парнишку. Лицо мальчика было смешным длинный и острый, как у птички, носик, срезанные лоб и подбородок делали это лицо похожим на голову дятла. Глаза были черные и быстрые, да и все движения парня выглядели суетливыми, как у проворного зверька.

— Ну чего уставился? — бросил вдруг тереть свою щеку мальчик. — В морду хочешь? А?

Но Володя даже не нахмурился, услыхав вопрос, — было видно, что белобрысый не намерен драться, а только хорохорится.

— А за что это он тебя? — вместо ответа спросил Володя.

Но мальчик только усмехнулся и снова принялся растирать мешком грязь по щеке.

— Лагерный, что ли? — задал в свою очередь вопрос похожий на дятла мальчик.

— Да, лагерный, — вздохнул Володя.

— Кошмарики! — презрительно хмыкнул белобрысый. — Меня бы на аркане в ваш лагерь не отвели! Ненавижу я ваш лагерь и всех лагерных тоже ненавижу и презираю!

— А ты сам разве не лагерный? — спросил Володя, начиная испытывать к мальчику чувство приязни как к родственной душе.

— Я?! — оскорбился паренек. — Нет, корешок, я в пионерах и не был никогда, по политическим, как в газетах пишут, соображениям. Родители у меня в лагере работают: батька — в кочегарке, видал ты его, а мамка — в столовой, посуду моет. Слушай, — добавил мальчик уже совсем другим тоном, а у тебя батя где вкалывает?

— На заводе, кузнецом...

— Водку пьет?

— Пьет, — кивнул Володя, соврав неожиданно для себя и тут же устыдившись этого. Отец его не пил водки, но Володе почему-то показалось, что сейчас нужно ответить утвердительно.

— Вот и мой пьет, — с какой-то твердостью сказал мальчик. — Все они задрыги-ханыги пьют... — и замолчал. А потом продолжил уже в презрительно-веселом тоне: — А вас, лагерных, я за то ненавижу, что вы рохли и ни черта не умеете! Только знаете, что по линейкам вашим ходить да в волейбол играть. А кто из вас деньги делать умеет? Да никто! Кошмарики! Вот ты, к примеру, сумеешь в день хоть два червонца заколотить? А?

— Нет, не сумею, — признался Володя.

— Вот именно, — презрительно сплюнул на землю мальчик, — и трешки не заработаешь. А я прошлым летом, бывало, по стольнику в день заколачивал, не вру! Зачем мне школа ваша? Уйду я из школы совсем, не хочу дурацкие ваши законы и правила учить. Вот выучат вас, дураков, а деньги делать за вас папы-мамы будут. А я дармоедом быть не хочу!