Борис Перелешин - Заговор Мурман-Памир Страница 28

— А лопарь, который ехал со мной?

— Его не нашли, он, по-видимому, бежал.

— Еще вопрос. Представитель «патриотической», как вы назвали, организации на мысе Подледном все еще здравствует?

— Вы же знаете, что мы не вмешиваемся в политическую жизнь России. Что же касается доставки им медикаментов, то таковое обложено законной пошлиной в пользу английского правительства.

— Ну, давайте письменное предложение русских.

Лейтенант протянул Файну клочок измятой оберточной бумаги, на которой чем-то рыжим были выведены каракули:

«Вы на наше становище непрошенные сели и такого закона, чтобы чужое брать нету, то, англичане, все равно всех порешим, а коли хозяина нам не выдадите или у пленного хоть один волосок с головы упадет, с каждого живьем снимем кожу особо сверх нормы.

С большим белым флагом Файн под наблюдением трех солдат вышел на пригорок.

— Я, собственно, не вижу, — сказал Файн, — чтобы русские предлагали перемирие. Они просто предупреждают, что отряд будет истреблен; требуют выдачи им хозяина и освобождения пленного, по-видимому, меня. Угрожают еще худшей участью отряду.

— Совершенно верно, но я полагал бы, что, имея в виду авторитет ваш среди революционеров…

— Понимаю, вы хотели бы предложить условия капитуляции…

— Британская армия не капитулирует!

— Ладно, о словах не будем спорить.

С большим белым флагом Файн под наблюдением трех солдат вышел на пригорок. Скоро навстречу вышло две фигуры. Один оказался самим «представителем». Был лохмат, приземист, глаза бегающие, бойкие.

— Здрасте, господин товарищ, с чем пожаловали? Да почему не один? А то хотите, мы этих чертей живо кикнем, к нам на лес переедете.

Это Файн не счел возможным, ввиду близости английских постов. Рассказал подробно события последних дней в становище. Спросил, чего добивается артель.

— Вот это фунт? Да становище наше или не наше? А на что там англичане?

Файн сообщил, что английский отряд, как только залив освобождается ото льда, очистит становище.

Валенок в ответ только сплюнул.

— Ну, где им уйтить, не уйдут, народ они дохлый.

Файн указал на то, что взять становище с боя нелегко и что могут быть напрасные жертвы.

— Ну, — удивился Валенок, — рази нас от эфтого удержишь? Всех на куски изрежем! Один чорт!

Тогда Файн прямо задал вопрос об условиях полной сдачи отряда.

Валенок почесал в затылке.

— Не поможет им! Ну уж если так, пусть перво-наперво хозяина нам выдадут и становище в порядке передадут. Это раз. Опосля того пусть оставят все свое орудие и омундирование. Без орудия мы ничто, омундирование тоже страсть как нужно, пообносились все. Сами же в одних портках пусть переселятся в песчаные ямы, что за мыском.

— Как же они там в ямах без одежды будут, — недоумевал Файн.

— Это уже ихняя печаль, — криво усмехнулся Валенок. — Да ты вот что, милый, ничего из разговору не будет, вертайся обратно, да не бойсь, чуть что захотят с тобою сделать, ори благим матом, мы так и налетим, ведь тут рядом хоронимся за снегом!

Лед на заливе трескался. Но по скалам, отвесным ледяным стенам, окружающим залив, видно было, проползали человеческие фигуры. Больше всего орудовали в узком горле залива, при выходе его в открытое море. Не то сети бросали какие-то, не то веревки мочили. По ним били из винтовок, из пулемета, ничего не помогало.

— Ну завтра к вечеру залив чистенький будет! — говорил хозяин.

Шли лихорадочные приготовления к отъезду.

Но позже хозяин, вглядевшись в даль залива, весь затрясся:

— Да никак чтой-то в горле-то лед не пущает! Неужто, иродово племя, лед переняли!

Действительно, при выходе из залива образовалось что-то вроде сплава. Льдины наседали одна на другую. К вечеру приблизительно треть залива освободилась ото льда, остальная же представляла собою одну неподвижную, медленно таящую ледяную пробку. Ледяная стена, как железный занавес, опустилась над обреченным отрядом.

Командир отряда рвал и метал. Предлагал освободить Файна, повесить хозяина, выдать артели часть оружия и запасов. Но Файн уже видел, что нечего из этого не выйдет.

Прошел еще день. Хозяин в панике бегал по становищу и орал:

— Едут, едут!

Из-за леса стоял ровный скрип саней, свист, крики, шум.

Файна в последний раз послали парламентером. Файн уже не вернулся.

За пригорком он пробовал хотя бы несколько сдержать наступающих. Но движение шло стихийно.

Прямо с саней артельные кинулись с оружием в руках добывать становище.

— Не в поле же ночевать!

— Не на чужое, небось, едем, на свое собственное!

Вокруг становища шла сплошная частая стрельба. В полчаса исход боя был решен.

Хозяин, державший рабочих в вечных долгах, выманивавший при помощи продажи рома все их скудные заработки себе же обратно, был растерзан на куски.

10 англичан были оставлены заложниками, чтобы обеспечить становище на случай подхода англичан с моря или с суши.

Файн помог артели организоваться более или менее прочно в производственную коммуну. Над становищем выкинули красный флаг. Днем позже в украшенных красными лентами санях, под надежной охраной Файн уехал в Москву по местам, которые, по сведениям артели, были от англичан свободны.

КРАСКОЙ ПАХНЕТ

Так ведь и июнь месяц скоро на носу будет!

Июнь определенно приближался.

Полтора месяца уже Дора Яковлевна сидела в одиночке, грызла сухарики, которые приносили ей на передачах, терла платочком вечно мокрые и красные глаза, устраивала истерику на каждом допросе и… была нема, как рыба.

— Ни Мурмана никакого не знаю, ни Памира никогда, никогда не знала, вы — надо мной издеваетесь!

— Чей опиум предлагали? — спрашивал следователь.

— Сама не знала чей, сама не знала что, была простой посредницей, приходил человек в кенгуровом воротнике, вот!

— К стенке станете!

Слезы.

Обыск на Тверской в доме, где побывал Мартьяныч, не дал тоже никаких результатов. Там жили просто махровые спекулянты. Оставалось ограничиваться повторением фразы, сделавшейся в Чрезвычайной в эти дни особенно ходкой:

— А ведь Мурман-то Памир существует!

И ждать.

Вопрос о Точном ставился слишком серьезно: молодой, подающий большие надежды, талантливый и аккуратный сотрудник погиб. Все следы были спутаны. Пробовали искать снова на Сухаревке рыжего, но рыжий пропал…

— Файн возвращается!