О. Генри - Вождь краснокожих Страница 28

– У вас когда обострения – с утра или ночью?

– Ночью, – сказал грабитель. – Когда самая работа… Эй, да опустите вы руку, черт с ней… А «Кровеочиститель Бликерстаффа» не пробовали?

– Как-то не приходилось. А у вас боль приступами или постоянно ноет?

Грабитель присел на кровать и опустил револьвер на колено.

– Приступами, – сказал он. – Набрасывается, когда и думать не думаешь. Потому и пришлось отказаться от верхних этажей – пару раз уже застревал, прихватывало на полдороге. Одно я вам скажу: ни черта в этой болячке нынешние доктора не смыслят.

– И я так думаю. Потратил на них добрую тысячу долларов, и все напрасно. У вас распухает?

– По утрам. А уж перед непогодой – просто хоть караул кричи.

– Ну да, и у меня та же картина. Стоит паршивой тучке размером с полотенце двинуться в нашу сторону из Флориды, и я уже чувствую ее приближение. А если приходится пройти мимо театра, когда там дают мелодраму «Туман над болотами», сырость прямо вонзается в сустав и начинает дергать – ну чисто клещами.

– Да, ничем ее не взять. Просто адские мучения, – кивнул грабитель.

– Ох, до чего ж вы правы, – вздохнул мужчина.

Грабитель рассеянно взглянул на свой револьвер, слегка поколебался и опустил его в карман.

– Послушайте, приятель, – сказал он. – А вы, часом, не пробовали втирать оподельдок?

– Ерунда! – сердито проговорил мужчина, откидываясь на подушки. – С таким же успехом можно втирать сливочное масло или вообще ничего не втирать.

– Верно, – согласился вор. – И скажу вам прямо – дела наши дрянь. Осталась только одна вещь на свете, которая помогает: добрая, старая, согревающая и веселящая сердце выпивка. Знаете, старина… вы на меня не особенно сердитесь… Это дело, за которым я сюда явился, само собой, побоку… Одевайтесь-ка и пойдем где-нибудь выпьем. Вы уж простите меня, если я… ух ты, дьявол! Опять дергает, сволочь такая!

– Уже неделя прошла, как я лишился возможности одеться без чьей-либо помощи, – печально проговорил мужчина. – Боюсь, что мой Томас уже лег, и…

– Ладно-ладно, вы только вылезайте из своего логова, – сказал грабитель. – А уж я помогу вам нацепить какую-нибудь хламиду…

И тут воспоминания о приличиях и условностях зашевелились в сознании мужчины. Он принялся растерянно пощипывать свою бородку.

– Это, вообще-то, странновато… – начал было он.

– Вот ваша рубашка, – сказал грабитель. – Ныряйте. Между прочим, один мой знакомый утверждал, что «Растирание Омберри» так привело его в порядок буквально за две недели, что он начал сам себе завязывать галстук.

На пороге мужчина остановился и шагнул обратно.

– Чуть не забыл деньги, – сказал он. – Выложил все с вечера на стол.

Грабитель вернул его, поймав за рукав.

– Идем-идем, – сказал он со смешком. – Бросьте разводить антимонии. Я угощаю. А вы никогда не пробовали «Чудодейственный орех» и мазь из сосновой хвои?..

Пока ждет автомобиль

Уже близились сумерки, когда в тихий уголок маленького парка пришла девушка. Она уселась на скамью и открыла книгу – еще целых полчаса можно было читать при дневном свете.

Платье девушки было серым и простым, но ровно настолько, чтобы в глаза не бросалась безупречность его покроя. Не слишком плотная вуаль спускалась с шляпки на лицо, светившееся спокойной красотой. Девушка приходила сюда и вчера, и позавчера, и существовал некто, кто отлично знал об этом.

Молодой человек, которому был известен этот ее обычай, прогуливался неподалеку в надежде на милость великого божества – Случая. И его терпение было вознаграждено: девушка неловко перевернула страницу, книга выскользнула из ее рук и упала, отлетев от скамьи.

Молодой человек ринулся к яркому томику и протянул его девушке, строго придерживаясь той манеры, которая принята в наших общественных местах и представляет собою смесь галантности, надежды и оглядки на дежурного полисмена на ближайшем углу.

При этом он отпустил незначительное замечание насчет погоды – обычная тема, служащая прелюдией ко многим несчастьям на этой земле, – и замер на месте, ожидая, будет ли его галантность оценена по достоинству.

Девушка окинула неторопливым взглядом его скромный, но аккуратный костюм и лицо, не отличавшееся особой выразительностью.

– Можете присесть, если угодно, – сказала она глубоким грудным голосом. – Пожалуй, мне даже хочется, чтобы вы составили мне компанию. Все равно уже смеркается, и читать трудно. Мы могли бы немного поболтать.

Верный раб Случая с готовностью опустился на скамью.

– Известно ли вам, – начал он, – что вы самая потрясающая девушка, какую мне когда-либо доводилось видеть? Я и вчера таращился на вас до самой темноты. Или вы, детка, даже не заметили, что кое-кто совсем сбрендил от ваших прелестных глазенок?

– Кем бы вы ни были, – холодно произнесла девушка, – прошу вас не забывать, что я леди. Я, так и быть, прощаю вам нелепые речи, с которыми вы только что обратились ко мне, – такое заблуждение вполне характерно для человека вашего круга. Я предложила вам присесть; если подобное предложение, по вашему мнению, позволяет вам называть меня «деткой», я беру его обратно.

– Ради бога, простите меня! – жалобно воскликнул молодой человек. Самодовольство на его лице сменилось выражением глубокого смирения и раскаяния. – Это ошибка; то есть я хочу сказать, что обычно девушки в парке… вам это, конечно, неизвестно, но…

– Не будем об этом. Лучше расскажите мне обо всех этих людях, которые проходят мимо. Куда они направляются? Почему так спешат? Счастливы ли они?

Молодой человек мгновенно утратил игривый вид. Он ответил не сразу: не так уж просто было понять, что, собственно, от него требуется.

– Да, за ними весьма любопытно наблюдать, – промямлил он, решив наконец, что уловил настроение собеседницы. – Волшебная загадка жизни… Одни идут ужинать, другие… гм… в другие места. Хотелось бы, конечно, узнать, как они в действительности живут.

– А вот мне – нет, – возразила девушка. – Я не до такой степени любознательна. Я прихожу сюда только ради того, чтобы на короткое время оказаться поближе к трепещущему сердцу человечества. Моя жизнь протекает так далеко от него, что я лишь изредка ощущаю его биение. Вы ведь догадываетесь, почему я так говорю, мистер…

– Паркенстэйкер, – подсказал молодой человек и взглянул на девушку вопросительно и с надеждой. Однако своего имени она не назвала.

– Нет-нет, – сказала девушка, едва улыбнувшись. – Оно слишком хорошо известно. Эта вуаль и шляпка моей горничной делают меня совершенно неузнаваемой. Скажу не таясь: существует всего пять или шесть фамилий, принадлежащих к высшей элите; и моя, по праву рождения, входит в это число. Я говорю вам все это, мистер Стекенпот…