Геннадий Гусаченко - Покаяние Страница 29

Он бросил на стол пятирублёвку. Остальные участники пирушки не замедлили добавить рублей, трёшек, пятёрок, десяток. Не считая, я сгрёб кучу денег в шляпу, надел на голову и вышел из каюты. Перешагнув через храпящего на корме вахтенного, бегом сбежал по трапу китобойца. Я летел как на крыльях, подгоняемый радостными мыслями: «Меня приняли! И даже не матросом, а электриком! Я в команде «Робкого»! Пока временно… Ну, и пусть… Я постараюсь и весной уйду в море на китобойце… Ура капитану Тихомирову! Да здравствует морская дружба!».

Из ресторана я возвратился на такси. «Волга» подкатила к трапу «Робкого». Молодой водитель, помогая поднять из багажника ящик с бутылками «Столичной» и двумя каральками копчёной колбасы, завистливо присвистнул:

— Ничего себе гуляют китобои!

Вахтенный матрос, привалясь спиной к шпилю и раскинув руки, сидел на палубе. Осоловелым взглядом уставился на ящик с водкой, попытался встать, но запутался в полах тулупа и, завалившись набок, вырубился напрочь.

Я внёс ящик в каюту старшего механика под одобрительные возгласы. Зазвенели выставляемые на стол бутылки.

— Молодец, гонец! — одобрительно сказал мужчина с красным лицом. Как вскоре я узнал, это был первый электромеханик Чугунов. — Сегодня в ночь на пожарную вахту заступишь…

— Есть заступить на вахту! Разрешите идти? — с радостной поспешностью привычно вскинул я руку к головному убору, да так бойко, что все засмеялись.

— Стоп, машина! Полный назад! Крепко вас надрючили на военке! У нас не козыряют, — осклабился в улыбке Чугунов. — У нас, ежли что не так, просто гонят взашей с судна… Воспитанием нам тут некогда заниматься. Море не мать, а злая мачеха, с ним шутки плохи. Ошибок не прощает. Так, что, давай, парень, без козыряний, но с полной отдачей… Мы всей командой будем надеяться на тебя, а ты будешь надеяться на всех нас… Как у мушкетёров… Один за всех! Все за одного! Наливай, Валера!

«Столичная» забулькала в стаканы. Чугунов придвинул один мне:

— Накати за первую вахту на «Робком»!

Полный стакан колыхался в руке. Не доставало мужества поднести его ко рту. Видя мою нерешительность, Чугунов для поддержки отломил кусок колбасы, подал мне.

— За ваш успешный приход с путины, — оттягивая момент пития, начал было я, но Чугунов поднял руку:

— Стоп, машина! Травить якоря будем после, а сейчас, давай, полный вперёд!

Я выпил и жадно набросился на еду.

Скоро я знал всех сидящих в каюте: старший механик Юрий Петрович Чупров, электромеханики Виктор Алексеевич Чугунов, Юрий Балдин, Валерий Рыч. Электрики Виктор Обухов и Владимир Хохлов. Мотористы Юрий Гайчук, Анатолий Стукалов, Борис Далишнев и Анатолий Пенязь.

Все шумно обсуждали перипетии недавнего промысла, стараясь перекричать катушечный магнитофон, гремевший песней:

И всё–таки море останется морем,

И нам никогда не прожить без морей…

— Это здорово, что ты на флоте служил, — обернулся ко мне Чупров. — Мы все здесь бывшие военморы с ТОФа.

— А кто служил на флоте, тому в цирке не смешно! — разразился хохотом Юрий Балдин. — Вот у нас на эсминце был случай… «Рогатые» — артиллеристы воровали у своего «быка» — командира БЧ‑2 спирт из канистры. Он с деревянной киянкой затаился в каюте, караулит за рундуком. Медик увидел, говорит старпому: «У «быка» крыша поехала. По кубрику с киянкой бегал, а сейчас в каюте спрятался!» Старпом пошёл посмотреть, тихонько дверь открыл и заглянул осторожно в каюту, а «бык» ему по башке киянкой — тресь!

— А у нас в «мореходке» чудило был курсант Голубев — амбал двухметрового роста и в плечах — косая сажень, — рассказывает свою флотскую историю стармех Чупров. — Бузил этот шкаф, как напьётся… Его связали водолазными жгутами, а он лежит и жалобно просит: «Человек, идущий по среднему проходу! Подойди, пожалуйста!» Подходит курсант. «Развяжи меня, пожалуйста!» Тот развязал. Голубь ему со всей дури в пятак — на!

Все хохочут, каждый тотчас вспоминает комический случай из флотской службы.

— К нам на крейсер комиссия из штаба флота приезжала, — торопится рассказать Гайчук. — Один капитан первого ранга, серый как штаны пожарника, прислонился к выкрашенным леерам, кричит: «Зачем забор покрасили?»

— Это что… Один мичман приехал в командировку, живёт в гостинице, — нетерпеливо перебивает его Чугунов. — Пришёл в гости к другу на тральщик. Вахтенному у трапа представился особистом. «Вызывайте, — сказал ему, — ко мне матросов по одному». Потом говорит другу: «Вот тебе пачка листов. Здесь весь расклад на весь личный состав корабля».

Опять хохот, за животы хватаются.

— У нас на крейсере поговорка была, — говорит Гайчук, — «Любой советский офицер устоит перед врагом — перед короткой юбкой — нет!».

— А в нашем училище командир роты спрашивает: «У кого хороший почерк?» — опять травит байку Балдин. «Я! Я!» — орут все, кто не хочет сидеть на уроке. — «Ну, тогда возьмите этот карандашик — на лом показывает — и нарисуйте мне кучку льда, а вы в баталерке подпишите все робы, макая спичкой в хлорку».

— Наш п, геподаватель всегда гово, гил: «Если бы ку, гсант мо, геходного училища осилил учебник с, геднего об, газования, ему на флоте цены бы не было, — сказал Рыч.

Незаметно я покинул шумную компанию. Не терпелось спуститься в машинное отделение китобойного судна.

С завидной сноровкой скользнув локтями по поручням, спустился в гребной отсек, где предстояло нести вахту. Помимо распределительных щитов, здесь находился огромный электродвигатель, соединённый валом с гребным винтом.

Китобоец — дизель–электроход. Четыре дизеля вращают генераторы. Те вырабатывают ток, питающий гребной электромотор напряжением в тысячу вольт.

Дюралевые палубные поёлы в гребном отделении закисли и потускнели. Пылью покрылись кожуха электрощитов. Не до наведения марафетов было экипажу «Робкого» в штормовом море, в напряжённой путине. Поразмыслив, я решил скоротать ночную вахту приборкой. Переодевшись в рабочее платье, старательно, как на подводной лодке, металлической щёткой начистил поёлы, промыл соляром. Серебром заблестели дюралевые листы. Стал вытирать их насухо и вдруг заметил в проёме входного люка удивлённые физиономии пьяных китобоев. То один моряк, то другой заглядывал вниз, показывал на меня, головой качал. Пальцами на меня тычут, переглядываются, плечами недоумённо пожимают. Может, не нравится им, как работаю? Я с удвоенной энергией принялся надраивать палубу, но по ступеням трапа, переваливаясь, как в качку, с боку на бок, тяжело сошёл вниз Чугунов. По его упитанно–розовому лицу трудно заключить, сколько водки он выпил. Чёрные, с проседью вьющиеся волосы причёсаны на аккуратный пробор, глаза светятся благодушием, рот растянулся в довольной улыбке. Шатаясь, подошёл, положил на моё плечо широкую ладонь.