Горячие блюда - Дмитрий Петюк Страница 29

— Тааг, на тебе выполнение моих распоряжений, построение ритуальной схемы и всего, чем ты умеешь заниматься лучше всего. В случае непредвиденных обстоятельств: вторжения в дом, нападения извне или ещё каких-либо неожиданностей, разрешается принимать меры по протоколам тиниз жааз два и баасар елви шадани. Регистрируй объекты защиты Ксандаш и Лексна, до окончания ритуала приоритет красный-четыре.

Два длинных чехла на поясе, напоминающие ножны для кинжалов, были открыты. Я запустил внутрь пальцы, бережно, словно самые хрупкие сокровища, извлекая Атрибуты Ирулин — цветок каралии и перо ночного странника, два материальных предмета, служащих в реальном мире отражением божественного. Склонившись над лежащим Ксандашем, я коснулся Цветком сердца, а Пером — лба, отправляя его в царство сна. На этот раз мне не понадобилось молитв, я чувствовал, как сила богини словно усиливается благостью моего намерения, изливаясь бурным потоком и отправляя Ксандаша далеко-далеко, в тот предел, куда не удастся проникнуть никакой боли и никаким страданиям. Сон настолько глубокий, что может казаться смертью. Самый эффективный наркоз во всех мирах, не имеющий никаких противопоказаний и побочных эффектов.

Затем я подошёл к одной из колонн, оперся на неё спиной и на мгновение закрыл глаза. Царство госпожи откликнулось с такой лёгкостью, которая в последнее время не переставала меня изумлять.

Бесконечное пространство лиловых облаков, яркое небо без солнца и лун — всё было так, как и сотни, даже тысячи раз до того, но при этом сегодня по-особенному. Я знал, что, возможно, сегодня наступит тот самый день, когда в Аспектах Права моей богини в словосочетании «душевное исцеление» пропадёт слово «душевное». Пусть и не напрямую, пусть косвенно, но её сила начнёт исцелять не только измученные разумы, но и изувеченные тела. Я знал, что не всё так просто, ведь подобная сила заступала бы на территорию других богов, знал, что само её существование может выйти за рамки Права, а значит привести к долговременным не самым приятным последствиям. Но также знал, что если миф, родившийся этой ночью, новая строчка в невидимом писании Ирулин, сможет удержаться в рамках концепции Права, тогда волна изменений потрясёт Федерацию.

Сначала кто-то заметит, что во время сна в освящённых гостиницах и общежитиях университета чуть быстрее заживают раны и исчезают царапины. Потом кто-то обнаружит, что постепенно бесследно пропадают края застарелого шрама. Потом кто-то с удивлением заметит, что на месте выбитого зуба начинает пробиваться новый, причём, безо всяких походов в храм Мирувала или же к дорогостоящим целителям. Это породит слухи, слухи породят надежду, надежда породит попытки проверить и убедиться в их правдивости или ложности. Ожидания и устремления людей обретут материальность, и всё повторится.

Конечно, будь религия Ирулин старой, устоявшейся, с многочисленной паствой и веками сложившимися религиозными церемониями, ни о каком изменении Аспектов не могло быть и речи. Тогда бы всю систему стабилизировало коллективное бессознательное, одновременно направляющее бога, но взамен и само направляемое силой божества. К примеру, Мирувалу было бы безумно трудно получить Аспект, с которым Ирулин была изначально — душевное исцеление, хотя оно лежало близко, очень близко к силе бога целительства. Полагаю, родись Ирулин в этом мире, она имела бы все шансы войти в его пантеон. И тогда бы ей ни за что не пришлось страдать и висеть на алтаре, словно свиная туша на скотобойне.

И чтобы изменить судьбу той, кто спас мне душу, единственной… одной из двух женщин, которые мне дороже самой жизни, я должен двигаться вперёд, спокойно, размеренно и шаг за шагом.

— Склаве, директива. Стой, наблюдай, чувствуй, передавай.

Соткавшийся из облаков голем Ирвиз, являвшийся бездушной и безжалостной машиной, созданной исключительно для сражений, образ которой моё подсознание выбрало как символ служения, лишь посмотрел на меня слабо светящимися красными глазами и исчез, вернувшись в моё тело. Небо вспыхнуло, на нём появилось изображение нашего с Кенирой дома, распростёртого тела крепко спящего Ксандаша и мягко ступающего по каменному полу Таага-18.

Я не был уверен до конца, что это сработает, ведь божественная сила в кулоне Фаолонде работала в ограниченном радиусе. Передавать команды через Склаве, используя его в качестве ретранслятора, ни за что бы не получилось — ведь он являлся бездушным болваном, не испытывающим ни привязанностей, ни эмоций. Моя единственная надежда заключалась в том, что точкой отсчёта расстояния является не сама реликвия, а её носитель. И раз это сработало с Таагом, у которого кулон был спрятан в затейливой топографии искажённого пространства, то получилось бы и у меня, чьё сознание находилось на расстоянии бесконечности от тела.

— Тааг, отнеси свиней в точки ддре и фараз, — сказал я вслух, пусть этого вовсе не требовалось.

Голем остановился, быстро подошёл к свиным тушам, чуть присел на своих манипуляторах. Верхняя часть кожуха сдвинулась, из-под неё выскользнули длинные щупальца, словно пушинку подхватили одну свиную тушу и подняли в воздух. Тааг подбежал к телу Ксандаша и положил свинью возле культи его руки. Затем он подбежал ко второй, схватил и положил напротив обрубка ноги.

Я расхохотался вслух. Сработало! Всё сработало! Силы богов являлись чистыми концепциями, так что те нити любви, дружбы, привязанности и понимания, которые связывали меня и металлического паука, не обрывались даже в случае, если моё «я» перемещалось в Царство другого бога. Пусть этот факт ничего не менял, ведь моя задумка была осуществима даже без Таага, но теперь всё обещало стать намного проще.

«Лексна, действуй!» — сформировалась над Таагом проекция со словами на риланате, языке, используемом на большей части континента.

В поле зрения Склаве появилась жена Ксандаша, которая склонилась над мужем и провела светящимися ладонями ему по бедру и плечу сильно выше культей. И когда она закончила и собралась вернуться на своё место, я потянулся к силе богини и высказал безмолвное пожелание.

Лексна встала и очень быстро перебирая стройными, обтянутыми в узкие бриджи ногами, вернулась на свой стул. Её движения стали напоминать ускоренную перемотку видеокассеты — следуя моим приказам, время, проходящее во сне, многократно замедлилось. Использование форсированного режима давало колоссальную нагрузку на мозг даже во сне, а таким образом я мог её пропорционально снизить. Я принял и другие меры по минимизации ущерба — от самих воспоминаний о них во рту возник отвратительно-приторный вкус сахарного сиропа и мёда, которых пришлось выпить и съесть не меньше пары литров.

Я зажмурился и