Александр Никонов - Я иду к тебе, сынок! Страница 3

– Да ты чо разошлась-то, Галюня! – перекрыла пар подружке Маша. – Да наплюй ты на всё, живи, как тебе нравится.

– Да ну из всех на х..! – огрызнулась Галина. – Я-то что, я проживу как-нибудь, за державу обидно.

– Все это правильно, Галюня, дерьма при любой власти хватает, но всё-таки раньше было спокойнеё. Вспомни-ка, как мы с тобой до утра по улицам гуляли, и никто нас не трогал. А теперь на улицу страшно выйти.

Галина решительно встала, опираясь на свою деревянную ногу:

– Ну, ладно, мать, ты тут хандри, а я в свою халупу пойду. Завтра, может, загляну вечерком.

– Может, останешься? Поболтаем ещё. Куда ты с такой ногой, поскользнёшься – и другую сломаешь, – попробовала остановить её Маша, хотя и знала, что если подруга что-то решила, то её и танком не остановить.

И Галина уковыляла, оставив в пустой квартире запах своих любимых крепких духов и неподвижность не сотрясаемого её сильным голосом воздуха.

3

С утра пошёл дождь, холодный, с леденцой, который тут же покрывал толстой коркой всё вокруг: асфальт, людей, деревья, машины. Листья клёнов и тополей звенели на ветру своими обледенелыми листьями, а улицы напоминали предпраздничный каток; автомобили, ослепленные ледяной пеленой, притуливались у тротуаров, и водители пальцами отскребали ото льда ветровые стёкла.

Какой-то сердобольный милиционер предупреждал по громкоговорителю из стоящей на разделительной полосе машины, чтобы прохожие вели себя осторожно на обледенелых пешеходных переходах. Маша оказалась как раз около УАЗика, когда милиционер в очередной раз заорал:

– Граждане пешеходы, берегите свои кости – собирать их будет некому, потому что все больницы переполнены!

От усиленного мегафоном звука Маша вздрогнула и кулачком погрозила ухмыляющемуся через окно сержанту. Тот с озорством смотрел на неё и хохотал, а она вдруг подумала, что, видно, она выглядит ещё ничего, если на неё обращают внимание молодые сержанты. И после этой случайной сценки у неё сразу поднялось настроение, и в здание она вошла с легкой улыбкой и сияющими глазами на лице.

В тире, в котором одновременно размещался и спортивный клуб, Маша работала уже двадцатый год, с тех самых пор, когда она не попала на очередные всесоюзные стрельбы, окончательно распрощавшись с мечтой получить мастера спорта международного класса. До этого ей довелось пройти по всем ступенькам и отведать славы чемпиона России и СССР в личном и командном первенствах, сначала в молодёжной сборной, а потом и во взрослом статусе. Не раз участвовала в международных соревнованиях, но выше четвёртого места так и не поднялась.

Стрелком-винтовочником она быть и не мечтала. Все, как всегда, определил случай. Однажды в их детский дом приехал передвижной тир. Это мероприятие организовал недавно назначенный директор детского дома, большой любитель охоты и считавший, что любой человек должен владеть оружием и уметь метко стрелять. Каждому воспитаннику давали по десять двухкопеёчных пулек за счёт детского заведения. Попробовала пострелять и Маша. Она испытала огромное разочарование, когда не попала ни в одну мишень. Казалось бы, чего проще – свести прицел и мушку с мишенью и плавно нажать на курок. Но ни одна пулька не попала в цель. Маша злилась на себя, на оружие, а потом и вовсе расплакалась, когда кто-то из малышей поразил две мишени.

Когда страсти вокруг тира поутихли и все ребята разошлись, Маша подошла к немолодому мужчине лет пятидесяти, который обслуживал тир, и робко попросила его:

– Дяденька, а можно ещё пострелять.

Мужчина внимательно посмотрел на девчонку сквозь очки и молча отсыпал ей с десяток пулек. Воздушка так и прыгала в руках Маши, как будто сердечко её находилось не в груди, а в маленьких кулачках, сжимающих винтовку. Первый выстрел – промах, второй – снова промах. На её плечо легла мягкая ладонь. Маша повернулась.

– Тебя как зовут, дочка?

– Маша.

– Машенька, значит. А меня Василий Петрович, – представился он и почему-то пожевал губами, а потом улыбнулся ей одними глазами. – Можешь называть меня просто дядя Вася. Годится?

– Годится, – смело, в тон ему, отозвалась Маша.

И оба засмеялись. А потом дядя Вася долго втолковывал ей премудрости стрельбы:

– Оружие сильно не сжимай, клади на левую руку, а правой тихонечко придерживай и держи палец на спусковом крючке. Дёргать за него не надо, он лёгкий, нажимай на него плавно, без напряжения. Левый глаз не зажмуривай, а просто прикрывай, а то от перенапряжения тик начнётся. Целься под обрез, вот так. Когда совместишь прицел, мушку и мишень, затаи дыхание и спускай курок. Только долго не целься, а то устанешь и собьёшь дыхание. Поняла?

Маша выбрала кружок побольше и выстрелила – мимо. Но потом она «убила» медведя, зайца, тетерева и лисицу. Дядя Вася наблюдал за Машей молча, покуривая папиросу. А девочку уже манили другие цели. Василий Петрович словно понял это.

– Погоди-ка, – остановил он её. – Подними ствол вверх.

Он подошёл к стенду, достал из металлического ящика свечку, зажёг её и вставил в трубочку.

– Ну-ка, попробуй потушить, – предложил он.

С первого выстрела огонёк лишь моргнул, но не погас.

– Целься не в пламя, – поучал Василий Петрович, – а чуть пониже, в фитиль. Пулька пролетает сквозь пламя, а если ты попадешь в ниточку, огонёк и погаснет. Ну, давай.

Маша потушила свечку со второго раза.

Василий Петрович приезжал в детский дом каждую неделю. За это время Маша приноровилась стрелять так метко, что неподвижные мишени её уже не интересовали. И снова дядя Вася увидел, что в глазах девочки потух огонёк стремления. Однажды он подвесил металлический колокольчик и спросил:

– Попадёшь?

После выстрела колокольчик звякнул и стал качаться маятником. Дядя Вася спросил, прищурив глаза:

– А теперь?

Маша молча прицелилась и выстрелила несколько раз, но так и не попала.

– Разве можно попасть, когда он качается! – разозлилась Маша.

Дядя Вася ответил:

– Конечно, можно. Дай-ка. – Он взял у неё винтовку и выстрелил, почти не целясь. Колокольчик подпрыгнул и сильно закачался. Маша удивлённо распахнула глаза.

– Как это?

– Всё трудное на самом деле оказывается простым, – довольно ответил дядя Вася, закуривая очередную беломорину. – Лови амплитуду, справа или слева – всё равно. Поймала? А теперь стреляй.

Маша радовалась этому выстрелу, как первой своёй кукле, которую когда-то ей сделала мама из соломы и обрядила в пёстрые лоскутки.

– Получилось, получилось! – прыгала она вокруг своёго наставника.

Дядя Вася довольно улыбался, не столько, по-видимому, своим педагогическим способностям, сколько удаче своёй ученицы. Он снова взял у неё воздушку.

– Ну, это ещё чего! А теперь попробуй стрелять на опережение или замедление. Попробуй поймать качающийся колокольчик в центре. Делается это так: устанавливаешь прицел на центр качания, рассчитывай время, которое преодолевает мишень от правой или левой точки до центра, и бей немного раньше. Смотри, как это делается. Да ты не так смотри, а возьми другую винтовку и тоже целься и слушай звук выстрела.

Первый же выстрел дяди Васи заставил колокольчик почти остановиться. Маша аж задохнулась от зависти, она долго молчала, а потом покачала головой:

– Так я никогда не смогу!

– Ну, уж сразу и не смогу! А ты попробуй.

Лишь на девятой пульке Маша попала в колокольчик, но на этот раз радость её была не такой бурной, оно словно ждала этой маленькой победы, и вместо радости она ощутила в груди лишь усталость и опустошение.

А Василий Петрович закурил очередную свою папиросу и сказал:

– Я ведь, доска, тоже стрелком не сразу родился. До войны в егерях служил. Знаешь, что это такое? Нет? Ну, это лесной охотник, чтобы тебе понятнеё было. До войны все стреляли, даже нормы сдавали на ворошиловских стрелков, ну и нас заставляли отстреливаться раз в полгода. Поэтому, как на фронт попал, меня сразу и определили в снайперы.

– А я книжку про снайперов читала, про женщину. Здорово она фашистов стреляла! – перебила его Маша.

– В книжках пишут много интересного и поучительного, но правды ты там не найдешь, дочка. Правда она всегда страшная, и тебе её знать не обязательно, так я думаю. Но про одну историю расскажу. Однажды на передовой фашист убил пятерых. Комбат тогда рассвирепел, вызвал меня и приказывает: «Или ты прикончишь этого го…, ну, в общем, фашиста, или я тебя самого под его пулю поставлю!» Что делать, приказ есть приказ, обсуждать его нельзя. Ну, я еле выпросил два дня.

Замаскировался этот фашист так, что его все наблюдатели не могли засечь – я его аж прямо зауважал. А за неделю до этого сильный бой был, наши позицию оставили, а на поле три или четыре танка остались. Ночью он, конечно, не стрелял – темно, да и боялся, что его засекут. И вот я вижу, что возле одного танка, вроде, дымок закурился. Я в прицел пригляделся – так и есть, из дыры в башне торчит ствол винтовки. Ага, думаю, вот ты и попался, голубчик! А тут сообщают, что ещё одного нашего бойца ранило – все тот же снайпер, гад. Ну, я три пульки в эту самую дыру и пустил, а для верности попросил, чтобы в эту башенку пару бронебойных всадили.