Марат Валеев - Бестолочь. Приключенческая проза Страница 3

Егор, конечно, догадался, что эти трое были бандюками, и они приволокли на старое кладбище завернутый в ковер труп, чтобы тайно захоронить его здесь. И такое здесь, возможно, происходило уже не впервые – в их городе, относительно спокойном в криминальном отношении, тем не менее, иногда без вести пропадали люди. Возможно, именно вот так.

Егор подумал и вынул из кармана свой пневмат, так крепко выручивший его сегодня, и положил руку с зажатым в ней пистолетом на землю перед собой. Нападать на этих, копошащихся в разрытой могиле жутких людей, он не собирался – это было бы безумием, они бы просто забили лопатами и его, и жену. Ствол Егор достал скорее для собственного успокоения – хоть и полунастоящий, тем не менее, он придавал ему уверенности.

Между тем могила была разрыта уже достаточно глубоко.

– Копайте, копайте, а я пойду отолью, – сказал тот, что покоренастее. Он направился прямо к тому кусту акации, за которым лежали Макухины, в самом деле расстегнул ширинку и помочился едва ли не на голову Егору. А потом, также стоя спиной к работающим вот уже полчаса без перекура товарищам, или кем они там ему приходились, плавным движением достал откуда-то из-под мышки небольшой черный пистолет, затем круглый продолговатый предмет из нагрудного кармана ветровки («Глушитель!» – догадался Егор) и осторожно навернул его на ствол.

Егор нервно сглотнул, и с ужасом почувствовал, что клейкий сгусток слюны попал ему в дыхательное горло. Он зажал рот ладонью, выпучил глаза, из которых потекли слезы. Но так и не смог справиться с приступом удушливого кашля. «Кхе, кхе!» – вырвалось у него из-под ладони, а лежащий на спусковом крючке палец судорожно дернулся. «Аникс» тут же сухо выщелкнул из ствола стальной шарик, который чувствительно ударил коренастого в коленную чашку.

– Уй, падла! – негромко и удивленно вскрикнул коренастый и без раздумий пять раз подряд выстрелил в подозрительный куст.

– Мужики, валим! Засада-а!!! – истошно крикнул он своим подельникам, забыв, что только что, видимо, хотел их завалить. И они, побросав лопаты и оставив валяться на краю раскопанной могилы принесенный с собой труп, помчались к выходу с кладбища, с треском ломая попадающиеся им на пути кусты.

А под акацией остались лежать в луже черной крови неподвижный Егор с пробитой головой, и беззвучно кусающая руку, чтобы не закричать от страха и боли, жена его Лариса, которой одна из пуль попала в плечо…

Дело Мурзика

– Ну, Вадим Николаевич, рассказывайте, как дошли до жизни такой.

Лейтенант Захаринский был молод и, по всему, неопытен, но изо всех сил старался показать себя видавшим виды и много чего понимающим следователем, и потому сидел на стуле напротив больничной койки, на которой лежал Вадим, откинувшись на спинку и широко расставив ноги. Белый халат был небрежно накинут на его плечи и, казалось, вот-вот спадет на пол.

– Кстати, забыл спросить. Как вы себя чувствуете? Болит? А может, вам дать что-нибудь попить?

Следователь потянулся к тумбочке, на которой стоял тетрапак с каким-то соком. И халат с легким шорохом все же соскользнул с его плеч на клетчатый линолеум.

Вадим Карпенко рассеянно покачал головой.

– Тогда так рассказывайте, как все произошло, – сказал Захаринский, подбирая халат и неловко накидывая его себе снова на плечи. – И учтите, не в ваших интересах пытаться что-то скрыть…

Вадим вздохнул: да что там скрывать. Все и так предельно ясно.

В тот день Вадима срочно отправили в командировку. Ехать надо было совсем недалеко от родного города – за триста километров, в поселок Щебаркуль, где местный комитет по спорту вел подготовку к проведению областной спартакиады, до которой осталась ровно неделя. Туда вообще-то должен был поехать главный специалист Сигнатуров Максим, но у него жена вдруг срочно вздумала рожать, так что вместо него и пришлось отправить старшего методиста Вадима Карпенко.

Вадим позвонил жене, в двух словах объяснил ей, что вернется домой через пару-тройку дней, а сам заскочил домой, чтобы быстренько собрать сумку и тут же мотануться на автовокзал. Оставив шофера дежурной машины обладминистрации Митрохина скучать за рулем, он быстренько поднялся на свой второй этаж, отпер дверь. Под ноги ему тут же шариком выкатился их всеобщий любимец, совсем еще маленький черно-белый котенок Мурзик.

Этого забавного кошачьего детеныша дочери Вадима и Марины Карпенко Оленьке преподнесли в подарок на день рождения их друзья Мещеряковы, и никакого иного, может быть, более оригинального, имени для него на общем семейном совете Карпенки придумать не сумели. Впрочем, котенок был еще очень глуп и на свое имя пока не отзывался. Но это не мешало четырехлетней Оленьке, которая сейчас была в садике, обожать своего пушистого приятеля.

– Куда ты, Мурзик! – проворчал Вадим, ногой легонько подталкивая попискивающего котенка к входу в гостиную. – В дом иди, в дом! Пойдем, посмотрим, что там тебе мама оставила в кормушке. Молочко у тебя там есть?

В это время зазвонил домашний телефон. Он стоял на журнальном столике у дивана. Вадим прошел к аппарату, снял трубку:

– Слушаю!

Звонил его приятель, заместитель начальника департамента Артем Ивановский. Вадим думал – что-нибудь важное. А Ивановский всего лишь попросил забрать у главы щербакульской администрации небольшую баночку, с ним он уже договорился.

– А что там такое? – поинтересовался Вадим. – Уж не наркота ли?

– Ну, у тебя и шуточки, – обиделся Ивановский. – Жир это барсучий. Любимую тещу буду лечить…

От чего будет лечить свою любимую тещу таким специфическим лекарством его приятель, Вадим выяснять не стал. Но не забыл вырвать у него обещание проставиться парой-другой «Балтики» за услугу. Вадим, как спортсмен в недалеком прошлом – чиновником он стал волей случая всего три года назад по протекции ушедшего на пенсию своего дяди, замглавы администрации, – вообще-то не пил, но пивком иногда, да в хорошей компании, побаловаться любил.

Положив трубку, он вытащил из шкафа свою дорожную сумку, затолкал в нее зубную щетку пасту, эспандер, недочитанный томик Славы СЭ, пару бутербродов с колбасой и сыром и пошел к выходу. Уже накидывая куртку, он понял, что его беспокоит: он не слышал и не видел Мурзика, обычно всегда с писком путающегося под ногами.

– Мурзик, Мурзик! Кис-кис, котик! – позвал Вадим, одновременно заглядывая за кресла, под стол, потом вообще лег на пол и заглянул под диван. Котенка нигде не было.

– Этого еще не хватало! – раздраженно пробормотал Вадим, поднимаясь с пола. – Куда ж ты задевался, засранец?

Он вышел в прихожую и обнаружил, что забыл захлопнуть за собой дверь, когда заторопился к телефону. Мурзик вполне мог выбраться в оставленную щель на площадку. Вадим вышел за дверь. Котенка не было видно и здесь. Может, он спустился вниз? Или вскарабкался на верхнюю площадку?

Вадим прошелся до первого этажа, потом вернулся и стал подниматься на третий. И здесь, на переходной площадке увидел то, от чего его крепкое сердце спортсмена ухнуло куда-то вниз, замерло, а потом заколотилось с бешеной силой.

Мурзик лежал безвольной черно-белой тряпицей под стеной и не подавал признаков жизни. Около него образовалась небольшая лужица алой крови, и рубчатые следы этой крови отчетливо впечатались в темно-серый глянец бетона лестничных ступеней, ведущих на третий этаж.

Вадим мгновенно понял, что здесь произошло. Глупый Мурзик выбрался благодаря неплотно прикрытой двери из квартиры. В это время мимо проходила какая-то сволочь и просто наступила на разгуливающего по площадке котенка правой… да, правой ногой в тяжелом ботинке, раздавила его и пошла дальше, вверх, оставив следы на лестнице.

Но кому мог помешать безвинный котенок? Кто этот зверь, походя отнявший жизнь у совершенно безобидного существа? И что Вадим с Мариной скажут своей дочери, которая обнаружит пропажу Мурзика?

Вадим, все еще придерживая рукой левую сторону груди, в которой гулко и часто бухало его возмутившееся сердце, осторожно прошел вверх рядом с елочкой кровавых следов. Они оборвались перед дверью двадцать второй квартиры. Она была точно над его квартирой, и в ней, Вадим знал, живет беспокойное семейство Буртасовых, переехавших к ним в дом пару лет назад.

Глава семейства Егор работал таксистом, жена его медсестрила в городской больнице. Они растили двоих детей, запуганных таких мальчика и девочку. Этот Егор был самое настоящее хамло. По выходным напивался, обязательно колотил жену, все это с шумом, грохотом, истошными криками самих родителей и испуганными воплями детей.

Обычно к ночи они мирились, и скрепляли акт примирения бурным сношением где-то далеко за полночь, с непременным постукиванием спинки кровати о стену. Это скотство доставало всех соседей Буртасовых, но потолковать с ним по-мужски пока еще никто не решался. Поговаривали, что у Егора мутное прошлое, и он всегда носит нож в кармане.