Андрей Бондаренко - Седое золото Страница 3

Было бы удивительно, если бы не повязали: все, приземлившиеся рядом с Ником, были одеты в коричневые мешковатые комбинезоны, а он — в фирменный, тёмно-зелёный, с многочисленными прибамбасами. А главное, на груди крупными красными буквами было написано «Coca-Cola». Иностранными буквами причём!

Тут же многие пальцами стали в его сторону показывать, вскоре послышались и трели свистков, всякие разные набежали — в синей форме, кожаными портупеями перетянутые.

Руки назад заломили, потащили куда-то.

Ник и не сопротивлялся совсем. А смысл? Тем более что после всего произошедшего прибывал в полном трансе: ноги ватные, на лице пот холодный, голова пустая, без единой мысли.

Только где-то на уровне подсознания рисовались тоскливые картинки, основанные на отрывочных знаниях об этих временах. Расстрелять должны были всенепременно: либо как шпиона иностранного, либо просто как саботажника и обычного врага народа…

Хорошо ещё, что по лицу не настучали, хотя и могли запросто.

Запихали в неуклюжую чёрную машину, где водитель от Ника и двух сопровождающих был отгорожен железной решёткой, повезли.

Недолго совсем ехали, в полной тишине, минут сорок всего. Ясно, что до Ленинграда так и не добрались. Судя по всему, Пушкин, или же Красное Село, а может, и Ломоносов.

Забор с колючей проволокой по периметру, ворота тёмно-зелёные, в цвет его комбинезона, на воротах — одинокая красная звезда.

Въехали на территорию: здание двухэтажное, красного кирпича, с зарешёченными окнами, над входной дверью висела скромная табличка «Следственный изолятор».

Понятное дело, странно было бы табличку «Гостиница» увидеть, да ещё с пятью золотыми звёздочками пониже надписи.

Двое обломов в тёмно-синем поволокли Ника по коридору. Там, в тупичке, обнаружилось что-то вроде регистратуры: сидел себе дядя заспанный за столом, тоже весь в тёмно-синем, газетку листал. Посмотрел на Ника, газету в сторону отложил, открыл толстый журнал, ручку достал — из деревянного школьного пенала.

— Фамилия, имя, отчество? — спросил лениво.

— Иванов Николай Андреевич, — ответил Ник честно.

Записал дядя, не торопясь, язык от усердия высунув, эти сведения в журнал, зевнул пару раз и продолжил:

— Год рождения?

— Восьмидесятого года, — осторожно так, чисто на всякий случай, ответил Ник.

Посмотрел дядя удивлённо, засомневался:

— Напрасно ты, паренёк, врёшь. Ну, никак ты на пятьдесят семь лет не тянешь, так, на тридцатник только. Хотя и не моё это дело, пусть у товарища следователя голова болит, он за это свои деньги немалые и получает.

Записал и уже у сопровождающих Ника милиционеров поинтересовался:

— Причина задержания?

Те переглянулись между собой, один из них неуверенно доложил:

— Хулиганство во время показательных прыжков с парашютом! Выполнял прыжок в неуставной форме одежды!

— Ясное дело, — констатировал дядя, заполняя журнал. — Разгильдяйство и головотяпство налицо. Разбаловались, о дисциплине забыли! Ничего, посидишь тут суток трое — сразу поумнеешь! Всё равно сейчас тобой некому заниматься, все заняты на праздничных мероприятиях. Сидорчук! Отведи этого вояку недоделанного в третью камеру!

Из другого закутка появился толстый пожилой милиционер, пошёл дальше по коридору, звеня связкой ключей и что-то бормоча себе под нос, жалея о том, что отменили розги — очень действенный инструмент в деле воспитания молодёжи. Ник и двое сопровождающих отправились следом за старым ворчуном.

По узкой, почерневшей от времени лестнице поднялись на второй этаж. Сидорчук, противно скрипя ржавым ключом в замке, открыл неприметную коричневую дверь и жалостливо прошептал Нику, предварительно подмигнув:

— Ты это, веди там себя правильно. Оно, может быть, и пронесёт.

И уже громко, для всех:

— Задержанный, входите! Правила поведения — висят на стенке. Извольте ознакомиться, гражданин!

Ник переступил порог камеры, дверь за ним закрылась, снова, словно предупреждая об опасности, проскрипел ключ в замке.

Огляделся по сторонам — вполне терпимо, могло быть и хуже.

В 1997-м, по глупости малолетней, приходилось ему пару раз посещать аналогичные заведения. Так вот, там всё выглядело во сто крат хуже, мрак полный, если коротко.

Здесь же — курорт натуральный: свежий воздух, никакой тебе вони, нары просторные в два ряда, вон — даже простыни на матрацах имеются, между нарами — стол квадратный, табуреток шесть штук, занавесочки висят на окошках. А параша, судя по всему, за той вот ширмой находится. Культура, одним словом, с элементами навороченного дизайна.

Вот только с людским контингентом похуже будет: четверо малоприятных личностей за столом в карты дулись, ещё двое похрапывали на верхних нарах. С теми, спящими на нарах, ничего ещё не понятно, а вот эти, которые за столом находились, — тот ещё типаж. Сплошные золотые фиксы, наколки синие многочисленные, шрамы неаппетитные — тут и там.

Блатата натуральная такая, недобрая. Шестеро на одного — многовато будет, да и четверо — не слаще, в общем-то.

Ник, как и многие его сверстники из того времени, имел определённые навыки рукопашного боя: в школе посещал секцию дзюдо, в студенческие годы немного каратэ занимался. Но слабое это утешение: в замкнутом пространстве да ещё если все сразу накинутся — нулевые шансы на победу, всё равно затопчут.

Один из картёжников встал из-за стола и, небрежно сунув руки в карманы, двинулся к Нику. Худющий; лет двадцать с небольшим, наверное; по пояс голый, а на голове — крохотная кепочка, залихватски сдвинутая набок.

«Знакомая ситуация — по фильмам, сериалам и книжкам: это обычная „шестёрка“ направляется на разведку. Сейчас обзываться начнёт, сразу попросит обувь снять. Скучно даже, — подумал про себя Ник. — А ещё у него изо рта луком должно вонять, обязательно».

Про лук он ошибся — изо рта «шестёрки» отчётливо несло чесноком.

Зато всё остальное угадал досконально. Молодец!

— Ба, кого к нам занесло! — тоненько заверещала «кепочка». — Глядите — какой нежный красавчик! И буковки у него на груди заграничные, уписаться можно запросто! Чего там написано-то, красавчик? Чего молчишь? Может, непотребное что? Относительно твоей участи горькой, или про привычки какие, вредные, хронические? А? Не слышу, фря несносная! Глядите — молчит! А это что ещё? Вы посмотрите, какие у него штиблеты на ножках стройных!

Ботинки у Ника действительно были знатные, купленные в Германии, армейские, настоящий «бундесвер», без всяких китайских происков и подделок.