Мельник Акимович - Гранитный линкор Страница 3

Ерохин и Сибиряк подбежали к раненому и потащили его в кубрик.

Когда штурмовики снова устремились на катер, к спаренным пулеметам подскочил пехотный командир. Он плотно припал к прицелу. Крупные черты его лица исказились. Свежий шрам на правой щеке покраснел.

Головной самолет шел прямо на катер и был уже совсем близко. Сквозь прозрачный колпак кабины видна была голова летчика. Пальцы командира плавно нажали на спусковой крючок. Катер мелко задрожал. Голова вражеского пилота исчезла. Самолет неестественно качнулся и, проревев над катером, чуть не задев его шасси, врезался в море.

— Готово!— торжествующе крикнул Ерохин и вместе с Сибиряком побежал на помощь командиру.

Два вражеских самолета снова ринулись на катер. Опять завязался бой. Атаки врага были отбиты.

Командир катера крепко пожал руку пехотному командиру.

— Спасибо вам, Николай Степанович! И вам, товарищи матросы, от всего экипажа спасибо! — обратился он к Ерохину и Сибиряку.— Хорошо поработали!

Пехотный командир, как будто ничего не случилось, отошел от пулеметов и встал на прежнее место.

— Вот это орел! — восторженно посмотрел на него Ерохин.

— Кто он — этот Николай Степанович? — спросил он у командира катера.

— Приедете на Угрюмый, узнаете! — серьезно ответил лейтенант.

— А я знаю кто! — вдруг просиял Ерохин.— По хватке узнал!

— Кто, думаете? — улыбаясь, спросил Чуприн.

— Разведчик капитан Углов! — тихо сказал Ерохин.

— Прошу в кубрик!—торопливо перевел разговор Чуприн.

В самом дальнем углу кубрика в окружении незнакомых матросов, прижавшись друг к другу, сидели две девушки. Та, что с виду казалась меньше, с некрасивым веснушчатым лицом, большими робкими и будто тоже веснушчатыми глазами, украдкой поглядывала то на широкоплечего артиллериста, углубившегося в свои думы, то на неуемного, порывистого Ерохина. За лихой веселостью она уловила в смеющихся глазах парня глубоко скрытую грусть.

— Тесно здесь будет такому. Ему, пожалуй, и в открытом море не хватит простора! — прошептала она.— На нем самые большие полушубки недомерками покажутся, из двух один выкраивать надо!..— Подруга молчала.—Лена, Ленуся, ты спишь? — окликнула девушка подругу.

— Нет, Соня, вот лежу и думаю: это он? — мягко зазвучал голос Лены.

— О ком это ты, Лена?

— Да все о том... со шрамом который...

— А ты не думай о нем, Ленуська, спи.

Спать Лене не хотелось. Она поднялась, подошла к приоткрытому иллюминатору. Матросы уступили ей место. Поток солоноватого холодного воздуха ударил в лицо девушки. «Вот оно, Баренцево море!» — Лена задумчиво улыбнулась.

Стоявшие рядом матросы пробовали заговорить с ней, познакомиться, но девушка на их вопросы отвечала строго и односложно: да, нет.

— Ржаной сухарик! — разочарованно заключил голубоглазый франтоватый матрос.

— Ничего, побудет с нашим братом матросом, сразу размокнет! — обнадежил его пожилой небритый связист.

...Лена ехала на фронт. Она окончила курсы радисток, была зачислена в морскую пехоту и направлена на далекий Север — туда, где сражался Николай Углов. О его подвигах она прочитала в газете и решила: буду такой, как мой земляк!..

Чем ближе они подходили к цели, тем больше сжималось ее сердце. «Что же это такое, страх? — смущенно спрашивала она себя.— Нет, Ленка, не осрамись перед моряками!»

Всматриваясь в мрачные прибрежные скалы, Лена вспомнила, как еще не так давно она с группой своих однокурсников под руководством закаленного альпиниста преподавателя Александра Ивановича, прозванного студентами дядей Сашей, поднималась по неприступным кручам на вершину Эльбруса. Это было самое большое событие в жизни девушки, о котором она мечтала долгие годы учебы в институте. Легко мечтать, но осуществлять мечту трудно. Многие преподаватели, да и близкие ее подруги и товарищи не верили, что она, такая хрупкая на вид, сможет преодолеть неприступные кручи Эльбруса.

— Такой только в балете танцевать,— говорили знавшие девушку студенты.

— Ну и пусть не верят, они меня еще узнают! — упрямо твердила Лена.

Только один дядя Саша верил в нее и настоял на том, чтобы Елену Ильичеву включили в его альпинистскую группу.

Тяжелым был путь восхождения на Эльбрус. Многие крепкие на вид студенты не выдерживали и возвращались. Пробирались по узеньким, нависшим над пропастями выступам, карабкались по крутым, почти отвесным скалам. Часто не на что было опереться, казалось, не за что зацепиться, но пальцы впивались в трещины гранита, а твердые мышцы поднимали все выше и выше.

Вот последний выступ самого опасного пути! Лена невольно посмотрела вниз, и все закружилось перед глазами: там — бездонная пропасть. «И костей не соберешь!»—замерло сердце. Мелкая игольчатая дрожь пробежала по телу. Холодные капли пота выступили на лбу. Она на секунду прижалась к скале. «Нет, этого выступа мне не взять!» — подумала девушка.

— Взяли самое трудное, а этот легко возьмем! — вдруг услышала Лена спокойный бас дяди Саши.— Еще прыжок — и мы на вершине!

Эти уверенные слова вернули Лену в прежнее состояние. Она одолела последнее препятствие и поднялась на вершину Эльбруса.

Но в мирное время рядом был преподаватель, который своим примером вселял в нее смелость. Кто же теперь будет для нее примером? Лена задумчиво улыбнулась.

— Берег врага! — донесся с палубы взволнованный голос.

— Ну, матросы, теперь держись, начнется скоро! — сказал кто-то.

От этих реплик снова, как тогда перед штурмом вершины Эльбруса, колючая дрожь пробежала по телу девушки.

— А вдруг вражеские береговики потопят наш катер? — словно угадав мысли девушки, сказал стоявший рядом длинный, неуклюжий молодой матрос.— Ведь и врага в лицо не увидишь!

— А ты не ворона, не каркай! Накаркаешь еще! — с досадой огрызнулся из темноты Ерохин.

— Как ни говори, на земле лучше воевать, чем в море...

— Почему это?— недовольно спросил Сибиряк.

— А потому, ежели грабанут суденышко, так и зацепиться не за что, сразу на донышко морское... рыбку удить! На земле, брат, другое... — уныло продолжал молодой матрос.

— А ну, повтори, что ты сказал! — сердито подошел к нему Ерохин.

— На земле, говорю, другое дело, — не унимался матрос.— К примеру, ноги подобьют тебе — руками стреляешь, руки оторвут — зубами в глотку врага вцепишься!

— Насчёт зубов ты правильно сказал,— согласился Ерохин.— А в целом плохо! Вижу, морского дела ты еще не нюхал, салажонок! Во-первых, не давай, чтобы всякая нечисть тебя топила. Во-вторых, сам губи ее. Не жди, когда тебя враг найдет, сам его найди и уничтожь!