Майн Рид - Перст судьбы Страница 3

Как он и ожидал, Догги Дик направился к просеке, по которой было больше всего фазаньих гнезд. Бросая по сторонам подозрительные взгляды, он крался, как хищник.

Несмотря на все предосторожности, он спугнул птиц. Один петух убежал, другой упал на траву со сломанными крыльями. Самку Догги убил палкой.

Но он не воспользовался, однако, своей добычей, а, наклонившись над гнездом, вынул яйца и спрятал их в свою охотничью сумку. Затем что-то рассыпал вокруг гнезда.

Потом он направился к следующему гнезду.

«Пора, — подумал Генри, — пора действовать. Довольно и одного гнезда».

Бросив сигару, он спустился с вяза и бегом направился по следам вора.

Догги заметил его и попробовал было проскользнуть в лес Вебли. Но раньше, чем он успел добежать до ограды, молодой человек схватил его за шиворот. Сильный толчок заставил его упасть на землю, и при своем падении он разбил все яйца в сумке.

В ту эпоху Генри Гардинг был хорошо развитым молодым человеком, унаследовавшим отцовскую силу и энергию. К этому нужно еще прибавить сознание своей правоты. Егерь, маленький и слабосильный, осознав свой дурной поступок, понял бесполезность всякого сопротивления.

Покорно согнув спину, он получил такую порцию ударов тростью, какую только может выдать страстный охотник браконьеру.

— А теперь, вор, — воскликнул Генри, утолив немного свой гнев, или вернее, устав наносить удары, — ты можешь вернуться к своему мошеннику-хозяину и устраивать с ним заговоры, сколько твоей душе угодно, но только не против моих фазанов!

Догги молчал, боясь палки. Он перелез через ограду, перешел поле, шатаясь, как пьяный, и исчез в лесу Вебли.

Вернувшись к разоренному гнезду, Генри тщательно осмотрел землю вокруг и нашел много пшена, смоченного какой-то сахаристой жидкостью. Это было то самое пшено, которое рассыпал Догги. Генри набрал этой крупы и отнес домой. Анализ показал, что пшено было отравлено.

Хотя процесса и не было возбуждено по этому поводу, история эта стала известна во всех подробностях. Догги Док был слишком хитер, чтобы жаловаться на побои, а Гардинги удовольствовались тем, что проучили его.

Что же касается бывшего биржевого маклера, то он понял, что должен отказаться от услуг своего егеря, который с этого времени приобрел репутацию самого отчаянного браконьера в округе.

По-видимому, он глубоко раскаялся, приняв с таким покорством унизительные побои Генри, ибо в последующих схватках со сторожами всегда являлся отчаянным и опасным противником, настолько опасным, что смертельно ранил одного из егерей генерала Гардинга.

Он спасся от виселицы только благодаря тому, что бежал из Англии. Потом его видели в Булони, в Марселе, в обществе английских жокеев, препровождавших краденых лошадей в Италию. В конце концов следы его окончательно затерялись.

Глава III. ПРАЗДНИК СТРЕЛКОВ

Прошло три года. Оба брата окончили колледж и жили в отцовском замке. Юноши наши стали молодыми людьми.

Нигель отличался благоразумием, хорошим поведением, бережливостью и прилежанием.

Характер Генри был совершенно иным. Хотя его и нельзя было назвать отъявленным шалопаем, но, во всяком случае, привычки его были не из похвальных. Книги он ненавидел, удовольствия обожал и презирал бережливость, считая ее самым ужасным людским пороком.

Нигель был по натуре хитрым, угрюмым эгоистом, между тем, как Генри, одаренный от природы великодушными наклонностями, предавался увлечениям своего возраста с пылом, который время должно было, конечно, смягчить.

Генерал, довольный поведением старшего сына, был страшно недоволен наклонностями младшего, тем более, что, как Иаков, он больше любил младшего.

Борясь всеми силами против пристрастия, в котором генерал упрекал себя, он не мог не сознаться, что он был бы гораздо счастливее, если бы Генри вздумал подражать своему брату, даже если бы роли их совершенно переменились! Но, по-видимому, этому желанию не суждено было осуществиться. Во время пребывания обоих братьев в колледже награды, получаемые Нигелем, не могли вознаградить генерала за огорчения, причиняемые шалостями младшего сына.

Надо сказать еще, что Нигель ревностно превозносил свои заслуги и неутомимо доносил о всяком безрассудстве своего брата. Генри редко писал отцу; впрочем, письма его только подтверждали сообщения старшего брата, ибо в них заключались исключительно просьбы выслать деньги.

Бывший солдат, великодушный до расточительности, не отказывал ни в чем; его заботила не высланная сумма денег, а то, как она будет истрачена.

Окончив учение, молодые люди наслаждались периодом праздности, во время которого школьная личинка превращается в бабочку и пробует свои силы.

Если между братьями и существовала старая вражда, то с виду это заметить было трудно. Скорее казалось, что они питали друг к другу искреннюю братскую дружбу.

Генри был прямой и откровенный; Нигель сдержанный и молчаливый. Слепо повинуясь малейшим желаниям своего отца, Нигель в то же время выказывал ему глубокое уважение.

Генри же, нисколько не заботясь о выражении знаков внешнего почтения, не думал, что оказывает непочтительность отцу, возвращаясь не вовремя домой и бросая деньги на ветер. Подобное поведение оскорбляло генерала и подвергало тяжкому испытанию его любовь к младшему сыну.

Наконец, наступил момент, когда должна была всплыть наружу взаимная антипатия между братьями. Поводом к этому послужило новое чувство, под влиянием которого самая горячая братская любовь часто переходит в ненависть. Чувство это было любовь к одной и той же женщине.

Мисс Бэла Мейноринг была молодая девушка, красота и обаяние которой могли вскружить голову и не таким молокососам, как Нигелю и Генри. Она была на несколько лет старше сыновей генерала Гардинга, и красота ее была в полном расцвете. Имя ее как нельзя больше соответствовало ее наружности. Это была красавица из красавиц в целом графстве Букс.

Отец ее, полковник индийских войск, умер в Пенджабе. Менее счастливый, чем генерал Гардинг, он оставил своей вдове ровно столько, что она могла купить себе только скромный домик недалеко от парка Бичвуд: весьма опасное соседство для молодых людей, едва вышедших из пеленок отрочества, достаточно богатых, чтобы не заботиться о будущем, и мечтающих об ухаживании.

Имение генерала оценивалось, по меньшей мере, в сто тысяч фунтов. Человек, который не может жить на половину этой суммы, не способен, конечно, ее и увеличить. Не было никакой причины предполагать, чтобы это состояние в один прекрасный день было разделено не поровну. Генерал Гардинг был не такой человек, чтобы одного сына обогатить за счет другого.