Богомил Райнов - Искатель. 1971. Выпуск №4 Страница 3

Четвертый этаж, дверь налево. Звонок. Рядом с ним — электрический выключатель. Новый, стандартный и абсолютно исправный. Нажимаю на выключатель, чтобы проверить, как он работает, пока не погаснет свет.[2] Потом осуществляю такой же научный эксперимент и со звонком. Мгновение спустя дверь широко раскрылась, и на пороге появился невысокий человек, чуть старше меня.

Научитесь, кстати, толковать язык дверей. Если двери открываются сантиметра на три, чтобы хозяин мог просунуть свой подозрительный нос, это значит, что тут могут быть подозрительные дела. Если упоминаемая конструкция раскроется несколько шире — это обыкновенная осторожность. А когда дверь открывается настежь — значит хозяин человек гостеприимный. Мол, прошу вас, заходите, что хотите выпить?

Я вошел, формальности ради небрежно показал свое удостоверение. Хозяин взглянул на мой документ, стараясь сохранить приветливое выражение лица. Уютный холл, два кресла, два мягких пуфа с бледно-розовой обивкой. Низенький полированный столик с хрустальной пепельницей и фаянсовой статуэткой, изображающей некий гибрид сенбернара и жеребца. На стене картина, полная кроваво-фиолетовой сирени. В углу — радиоприемник и телевизор. Красно-синий чипровский ковер, портьеры с большими желтыми цветами. Все новое.

Чтобы окончательно завершить описание помещения, можно добавить, что в холле три двери. Перед одними дежурит милиционер. Открываю их и оказываюсь в небольшой спальне с одной кроватью. И здесь все новое, за исключением большого плаката, прибитого над кроватью, на котором изображен гимнаст.

— Покойник, кажется, увлекался гимнастикой, — заметил я.

— Да нет, — ответил хозяин, нерешительно остановившийся на пороге. — Это комната моего старшего сына. Он, знаете ли, служит в армии, и поэтому Медаров поселился у нас.

Я быстро оглядел комнату. Убрано. Все на своих местах.

— Чистенько, все прибрано… — пробормотал я. — Надеюсь, вы не хозяйничали здесь после смерти вашего квартиранта?

— Да когда же? — развел руками хозяин, деланно улыбаясь. — Ваши люди тут со вчерашней ночи.

Что наши люди здесь с ночи, мне хорошо известно. Равно как и то, что нашли в комнате и в карманах Медарова. И вообще, я пришел сюда совсем не ради осмотра комнаты, хотя личное впечатление никогда не мешает. Но наконец надо начинать.

Мы снова вернулись в холл.

— А вы неплохо устроились, — заметил я добродушно, сел в кресло и закурил сигарету.

— Это все жена, — ответил хозяин, переступая с ноги на ногу, словно колеблясь: сесть или нет. — Мне о доме думать некогда, а вот жена ни о чем другом и думать не может.

— Медаров как будто тоже был аккуратным человеком, — сказал я, кивая на дверь его комнаты.

— Да, был… — как-то нехотя согласился хозяин. Потом нерешительно потоптался и предложил: — Может быть, выпьете что-нибудь, а? Вы что пьете?

— Ничего. В данном случае это походило бы на подкуп.

— Как вам будет угодно, — ответил хозяин, разводя руками.

— А что пил покойный? — спросил я.

— Мастику. Только мастику.

— Гм… А как насчет женщин? Загулов?

— Этого не было. Сто граммов мастики к обеду. Сто к ужину — вот и весь загул.

При этих словах хозяин наконец решил сесть в кресло, уловив, очевидно, что я не тороплюсь уходить.

— Ну, сто к обеду и сто вечером — это немного, — заметил я добродушно. — Разве что каждый день… Но не будем копаться в личной жизни покойного. Он был человек компанейский?

— В каком смысле? — несколько удивился хозяин.

— Приглашал ли гостей, ходил ли сам в гости к кому-нибудь?..

— Где там! Из дому он выходил редко, и то чаще всего в ресторан напротив, где пил мастику.

— А с кем он пил?

— Один. Всегда один. А чтобы кто-нибудь к нему пришел — нет, такого я вообще не помню.

— Да-а, — протянул я. — А почему он поселился именно у вас?

— Да как вам сказать… Я был шофером у него перед Девятым… Точнее — в «Комете»…

— А что такое «Комета»?

— Торговая фирма была такая, бюро… Три человека руководили им: инженер Костов, Медаров и Танев. Поэтому и «Комета»: Костов, Медаров, Танев — по первому слогу от каждой фамилии.

— Ага… Ну, Костов пропал без вести, это нам известно, Медаров тоже исчез, хоть и не так бесследно. А Танев? Где Танев? Этот третий?

— Где ему быть… — пробормотал хозяин, пожимая плечами. — Здесь где-нибудь, в Софии, наверное. Я встречал его несколько лет назад…

— А сейчас?

Хозяин отрицательно покачал головой.

— Давно его не видел.

— А вы не знаете, Медаров виделся с Таневым?

Опять тот же жест.

— Об этом мне ничего не известно.

Наступила короткая пауза. Я лично к паузам привык. А хозяину стало как-то не по себе.

— Может быть, все-таки выпьем что-нибудь?.. — предложил он, прерывая молчание.

— Оставьте вы вашу выпивку, — возразил я и снова умолк, разглядывая собеседника.

Лицо его казалось добродушным, хотя и немного насупленным. Это, видно, от постоянного наблюдения за резцом токарного станка, профессиональное. При этом, несмотря на седые виски и вертикальные морщины между бровями, лицо его имело почти детское выражение.

— Вы, Илиев, — проговорил я, глядя на него, — насколько мне известно, мастер на авторемонтном заводе.

Хозяин утвердительно кивнул.

— И при этом очень хороший мастер… Впрочем, это можно заметить и по тому, как обставлена ваша квартира…

Я снова быстро осмотрел обстановку квартиры и обратился к хозяину.

— Такие, как вы, бывают обычно прекрасными свидетелями… Лучшими помощниками для нас…

Илиев стыдливо улыбнулся.

— Поэтому, — продолжал я, — я вынужден сказать вам, что очень надеюсь на сведения, которые получу от вас…

— Я бы с радостью… — ответил Илиев, все еще продолжая улыбаться. — Все, что знаю…

— Мы говорили о Таневе… — направил я его мысли.

— О нем я ничего не слышал…

— Так-таки ничего?

— Да, ничего.

— Какие знакомства были еще у Медарова? Приятели, родственники?..

— У него есть сестра, — вспомнил Илиев, явно обрадованный тем, что может все-таки дать мне какие-то сведения. — Это чуть ли не единственная его родственница. Выйдя из тюрьмы, он поселился у нее, но задержался там недолго. Поссорились как будто… Не с ней, с ее мужем — с Сираковым.

— Что же они не поделили?

— Я не спрашивал. Он, правда, говорил, что они друг друга терпеть не могли, а почему — не знаю. Поэтому он и пришел ко мне искать пристанища. Узнал, что сын мой в армии, а комната свободна, вот и пришел…