Роберт Говард - Нехт Самеркенд Страница 3

Солнце зашло; мимолетные сумерки опустились над равниной и тотчас же погасли. Впереди заблестели звезды – огромные, белые, холодные, которым не было никакого дела до крошечной фигурки, лишенной тени, бредущей по пустыне. Редкие кусты склонялись к земле, будто неведомые звери, только и ждущие, чтобы путник споткнулся и упал. Ровный, пульсирующий звук барабанного боя по-прежнему раздавался в ночи, словно озаряя пустыню золотистым светом. На Эрнандо нахлынули воспоминания как о давно минувшем, так и о чем-то вовсе не знакомом; ему стали мерещиться сады с огромными яркими цветами, необъятные джунгли, журчащие фонтаны... и все это сопровождалось звуком золотых капель, звенящих о позолоченную мостовую.

Золото!

Он снова последовал на этот манящий зов; к этой старой как мир, близкой сердцу каждого человека, вожделенной цели он шел по свету сквозь неприветливые моря, грозные джунгли, дым и пламя сожженных городов. Подобно Коронадо, спящему где-то здесь, среди бескрайней равнины, и охваченному фантастическими грезами, де Гузман следовал на зов священного металла, и зов был столь же реальным, как тот, что окончательно свел с ума Франсиско.

– Безумец Франсиско! Кому нужны эти тщетные поиски городов Сиболо с величественными домами и сверкающими сокровищами, где даже рабы едят с золотых блюд? – Де Гузман горько улыбался треснувшими, распухшими от жажды губами. В будущем, – размышлял он, – Коронадо, наверное, станет символом стремления к чему-то недостижимому. Историки, еще не родившиеся на свет, наделенные высокомерной мудростью взгляда в прошлое, будут, смеясь, называть его глупым мечтателем не от мира сего. Его имя станет предметом насмешек для искателей сокровищ.

Почему? В чем причина? Почему бы нам, испанцам, не поискать золото на этой земле к северу от Рио-Гранде? Почему не поверить в историю о Сиболо? Она не так уж неправдоподобна по сравнению с красивыми сказочками о Мехико, имевшими успех у предыдущих поколений! Есть не меньше оснований верить в существование Сиболо, чем в существование Перу много лет назад, до плавания Писарро! Но... мир судит по поражению или успеху. Коронадо не менее искушен, чем Писарро, Кортес... и я. Но они нашли золото и войдут в историю, как – кто? Грабители? Коронадо не нашел золота, и его будут помнить как человека не от мира сего, верящего в мифы и идущего за несуществующими радугами.

Если только он не найдет золото!

Продвигаясь вперед большими шагами, де Гузман смеялся недобрым смехом, в котором было заключено все его отношение к человечеству.

Он шел в кромешной тьме, повинуясь только глухому звуку барабана, казавшемуся галлюцинацией. Но звук становился все громче и громче.

К утру его ноги стали даже не стальными, а свинцовыми, глаза слипались, словно в них насыпали песок, и ему приходилось постоянно моргать. Но он все же различал что-то на восточном горизонте, неясно маячившее среди звезд. Мерцающие огоньки, возможно, были звездами, но он верил, что это костры. Да и звук барабана раздавался уже недалеко; он уловил не знакомые ему до сих пор минорные нотки и полутона. А еще он услышал какое-то странное шуршание и шепот, похожий на шелест юбок кареглазых женщин из племени ацтеков. Звуки также напоминали их тихий журчащий смех, некогда раздававшийся среди фонтанов в садах Теночтитлана, пока испанские мечи не обагрили эти сады фонтанами крови. Что значат здесь, на этой голой северной земле, столь непонятные звуки, полные соблазнов и тайн далекого юга?

Теперь он мог различить неясные очертания длинного горного хребта. Медленно спускаясь по едва заметному склону, Эрнандо понял, что вступает в широкую долину, которая, вероятно, когда-то была руслом пересохшей реки. По мере того как Эрнандо приближался к горам, они становились все выше и выше.

Как раз перед зарей он наткнулся на маленькую речку, текущую на юг, как, похоже, все реки на этой земле. По берегам густо росли кусты ив и хлопка. Изнуренный испанец склонился к воде и, наблюдая за рассветом, принялся жадно пить. Барабан пробил еще одну дробь и затих. Всего один наблюдательный огонь горел на фоне темной вершины, возвышавшейся перед его взором, и над всей этой неведомой землей, находящейся на севере Рио-Гранде, стояла мертвая тишина.

Когда первый молочно-белый луч света прорезал темноту на востоке, де Гузман уставился на башни и плоские крыши укрепленного города. Он слишком много странствовал по свету и видел слишком много невероятного, чтобы чему-то удивляться, но это фантастическое зрелище поразило его до глубины души. Укрепленный... город!

Все постройки в нем были глинобитными, как в индейских деревнях на западе, но на этом сходство заканчивалось. Эти стены защищала глазурь, их украшали причудливые узоры, выполненные в голубом, пурпурном и розовом тонах. Хотя городок был невелик, его трех– и четырехэтажные дома никоим образом не напоминали "пчелиные ульи", которыми кишели индейские деревушки. Из всех зданий особенно выделялось одно, возвышающееся над городом и поблескивающее при свете утренней зари. Венчал это величественное строение огромный колокол, отражающий солнечные лучи и поэтому сам похожий на солнце. Сооружение напоминало теокаллу, только увенчанную куполом.

Де Гузман заморгал глазами. Ничего подобного он не видел ни в Перу, ни в Юкатане, ни в Мехико. Архитектура города совершенно сбивала с толку. Здесь чувствовалась рука ацтеков, но искушенному взгляду очень скоро становилось ясно, что замысел принадлежит не им.

Необыкновенный город располагался в широкой веерообразной долине, сужающейся и словно углубляющейся к востоку – там утесы, которые ее окружали, становились все выше. Тысячи, а может быть, я миллионы лет назад огромная река прорезала равнину и исчезла, оставив после себя долину в форме веера. Утесы с трех сторон от нее вздымали ввысь свои крутые вершины. Город выходил лицом на запад, к широкой части долины, где горные хребты постепенно уменьшались, пока не исчезали из виду.

Предаваясь множеству самых противоречивых мыслей, де Гузман окидывал город и долину придирчивым взглядом солдата. Противник, должно быть, приближался к городу с востока как с наименее защищенной стороны – уменьшающиеся в размерах горные хребты находились более чем в миле оттуда. В нескольких сотнях ярдов от городской стены протекала река, нырявшая в пещеру под утесом. За пределами города, на юге, она извивалась, будто по шахматной доске орошенных полей, на которых росли рис, виноград, ягоды, дыни и ореховые деревья. Плодородная почва этих равнин давала обильные урожаи даже при скудном поливе. А воды здесь хватало.

Переведя взгляд, он увидел в южной стене небольшие ворота. Низкорослые смуглые люди выходили в поля на дневную работу. Это были хорошо сложенные мужчины в набедренных повязках и женщины в коротких туниках без рукавов, оставляющих обнаженной левую грудь и едва доходивших до половины бедра.