Посох Мерлина (СИ) - "Любимчик Мориарти" Страница 3

— Рад видеть тебя, Фосети, — начал диалог Эзель. — Как прошёл день рождения?

— Здравствуй, отец, — кивнул мальчик с грустным видом. — Вы с maman сделали мне замечательный подарок, спасибо. Жаль, что ты был занят и не смог присутствовать.

— Да, досадно, что так вышло, — безразлично ответил мужчина. — Но ты уже взрослый и сам понимаешь, что дела в палате лордов не решат себя сами. Тем не менее, я слышал, что ты получил послание из Гринчвилда.

— Да, отец. Maman даже отводила меня в тот лес, чтобы найти со́лтор, — еле сдерживая радостный возглас, сказал Фосети. Он уже привык скрывать свои эмоции без особых усилий, но приглашение из атенеума было одним из самых радостных событий в его жизни, так что он едва успел одёрнуть себя.

— Надо же? Я бы хотел увидеть твой проводник.

Юный Вермор снял с шеи ожерелье — на серебряной цепочке висели два небольших кристалла, а между ними виднелся посеребрённый деревянный солтор, в котором и заключалась магическая сила — и передал его отцу. Эзель молча взял его, проводя большим пальцем по граням проводника магии своего сына. Увесистое ожерелье сверкнуло в свете комнаты и уже в следующий момент оказалось на шее волшебника, словно это было его собственное. Лорд хмыкнул и без единого слова призвал к себе какую-то папку, а потом взмахнул рукой ещё раз. В воздухе вспыхнули синие линии света, которые тянулись из его ладони и солтора, они переплетались и путались между собой буквально считанные мгновения, а затем разом потухли, и над ковром осталось парить лишь небольшое пальто под стать Фосети. Эзель удовлетворённо ухмыльнулся, вставая со стула, и кинул верхнюю одежду в руки сына.

— Я думаю, тебе будет интересно заранее увидеть Гринчвилд.

— Ты хочешь сказать, что покажешь мне его прямо сейчас?

— Да.

— Но до начала нового учебного года ещё шесть месяцев.

— Я не хочу, чтобы ты ходил там с раскрытым ртом, Фосети. Я знаю твою натуру, в нужные моменты ты не умеешь держать лицо, достойное лорда. Идём же.

Мужчины семьи Верморов в верхней одежде перешли из кабинета Эзеля в соседнюю комнату. В ней не было ничего кроме неглубокого, чуть ниже колена, бассейна длиной метра в два, от которого шёл голубовато-белый свет. Воду затянула какая-то плёночка, похожая на ещё не затвердевший лёд. В воздухе витала сильнейшая магия, от которой у Фосети сперло дыхание, а по спине побежали мурашки. Волшебство в комнате было настолько сильным, что он даже не почувствовал, насколько холодным был воздух в помещении. Кованая лестница со вставками из битого зеркала, на которую ступил лорд, не снимая ни обуви, ни одежды, была приставлена к тонкому бортику странного бассейна. Эзель развернулся лицом к сыну, раскинул руки в стороны и без единой эмоции упал в воду. Лёд под мужчиной потрескался, волны холодной воды с шумом накатили на бортики, голубовато-белое свечение дрогнуло и зарябило на стенах комнаты. Но уже через несколько мгновений всё стало точно таким же, каким было до появления Верморов. Лишь Эзеля не было рядом со взволнованным сыном.

Фосети быстро поборол лихорадочное возбуждение и уже совершенно спокойным наступил на верхнюю ступень лестницы и точно так же, как и отец, рухнул в воду. Хрупкие куски льда опять поломались под человеческим телом… и как только мальчика накрыла вода, сошлись вновь.

Что-то вытолкнуло юного Вермора из воды с такой силой, что сердце у него пропустило удар. Он обнаружил себя в таком же бассейне в комнате, очень похожей на ту, что была у него дома, но большего размера. Фосети встал на бортик, озираясь по сторонам и стряхивая с совершенно сухой одежды капли-бусинки. На лицо Эзеля, который осматривал внешний вид сына, падал свет, отражённый от воды, невольно подчёркивая излишне острые черты лица мужчины и тёмные синяки под его глазами, которые старший Вермор пытался скрыть даже от домочадцев.

— Поправь воротник, — сказал он требовательным тоном. — И добро пожаловать в Гринчвилд.

— И где мы именно? — на удивление восторженно спросил Фосети. Его отец улыбнулся краем губ, чтобы сын этого не заметил, а потом сдержанно ответил:

— Это рядом с твоей будущей гостиной. Ретт, Виктор или Тревельян составят тебе компанию.

— Тебя… ты будешь занят, верно?

— Да, есть некоторые дела, которые я хочу решить с директрисой. Сейчас тебе надо спуститься по лестнице и повернуть направо. Ты сразу поймёшь, где именно находится гостиная. Но через час будь на главной лестнице, и не заставляй меня ждать. Быть может, я успею показать тебе места, где проводил своё детство.

С этими словами Эзель исчез за поворотом, как всегда оставив Фосети одного.

***

В залитом светом полной луны доме раздавался громкий мальчишеский смех, а с кухни приятно веяло яблочным пирогом. Рядом с высоким поджарым русоволосым Скоттом Картером бегала и смеялась его копия, но с единственным явным отличием: волнистыми тёмно-русыми волосами.

— Брендон, сынок, не мешай мне готовить, пожалуйста.

— Я не мешаю, а тренируюсь, — скривил губы мальчик, пряча за спиной бумажный самолётик. — Меня же зачислят в атенеум{?}[Государственное среднее учебное заведение типа классической гимназии], правда? Мне так не нравится моя школа. Там сплошная математика и вся эта нудная и странная литература, а я очень хочу колдовать.

— Если ты будешь расстраивать меня, никто тебя туда не зачислит, — серьёзным тоном сказал мистер Картер, но в уголках его губ затаилась улыбка. — И, между прочим, там тоже есть математика, литература и другие страшные предметы.

— О, папа, — закатил карие глаза мальчик. — Мне уже давно исполнилось двенадцать. Ты меня не обманешь. Ведь я давно знаю, что ты никак не повлияешь на моё зачисление. А ещё там, помимо математики и других страшных предметов, есть наука амддиффина{?}[Школьный предмет, который подразумевает обучение боевым/защитным заклинаниям] и много-много разных многих друзей.

— Я и не собираюсь тебя обманывать, просто предупреждаю, что если ты не пойдёшь спать, то не получишь приглашение в Гринчвилд.

— Почему нельзя отправить письмо о зачислении в атенеум, как это делают во всём мире — с помощью воронов? — возмущённо сказал мальчик, плюхаясь на стул. — Может быть, у меня бессонница! И как они тогда доставят послание?

— Сновидения — это настоящее волшебство, Брендон. Именно в эти моменты твоя душа отправляется в другие миры, которые полны странностей и приключений. Только столкнувшись с магией сна, ты…

— Ты уже много раз говорил об этом, пап, — протаскивая через горловину пижамы свою лохматую голову, перебил отца Брендон.

— Да, просто… — поникнув головой, ответил Скотт, отрезая небольшой кусочек свежеиспечённого пирога, — твоя мама говорила так, когда ты был совсем маленьким. Ты постоянно спрашивал о сновидениях.

— Я скучаю по ней, — на выдохе признался мальчишка, глядя на спину отца. Он не хотел говорить с ним о маме, ведь знал, что отцу и так было тяжело вспоминать о ней.

Брендон почти не помнил её. Он не помнил маминого голоса, но ему всегда казалось, что она отлично пела, красиво растягивая гласные. Он совсем забыл, каким был мамин смех, но в память мальчика врезался навсегда её запах: сладкий аромат малины вперемешку с тягучим ореховым запахом масляных красок. Иногда он приходил в кабинет своего папы и с ногами забирался на широкий подоконник, заляпанный яркими капельками краски. Брендон, сколько себя помнил, ощущал едва уловимый аромат малины на том месте, где любила сидеть его мама.

Отогнав от себя нахлынувшие воспоминания, Брендон встал со стула и бойким голосом известил, что направляется спать, ведь не хотел заставлять отца чувствовать себя ещё хуже своим грустным настроением.

— Погоди, дружок, — мягко остановил сына Скотт и поставил на стол тарелку с куском пирога. — Попробуй и скажи, насколько вкусно. Если я опять испортил тесто, то с утра пораньше нужно будет сбегать в лавку миссис Кейкс за тортом для тебя.

— О, пап, не волнуйся, у тебя всё получилось отлично, — пережёвывая чёрствую корку пирога, ответил Брендон.