Татьяна Зингер - Нечего бояться Страница 30

-- У меня недавно появилась идея, как победить мор... -- я сглотнула; ложь скребла нёбо. -- Но проверить её получится только тут. Я решила совместить приятное с полезным: помочь людям, а заодно повидаться с Ником. Если повезет, конечно.

-- Ты уверена в своих силах? -- Брови Грина взметнулись ко лбу.

Нет. Я не представляю, куда попала. Но кивок за кивком. Да, уверена. Увы, не поделюсь -- формула сырая. Но надеюсь на лучшее; прогнозы оптимистичные.

Друг застыл, словно выражая крайнюю степень удивления или восторга. Его не смутила явная лживость истории. Про каких-то знакомых и гениальную девочку, вознамерившуюся совершить то, на что были неспособны ученые умы Единства. Или он сдерживался, чтобы не засмеяться?

-- Во-от, -- я облизала ложку и спешно перевела разговор, пока Грину не понадобились уточнения: -- Ты случаем не общался с Ником?

Он задумался. Даже почудилось, что напрягся. Неужели припоминал или обдумывал, как бы получше объясниться?

-- С чего ты взяла, что я встречаюсь с горожанами?! -- вдруг рявкнул Грин.

-- Эй, успокойся... -- Я отстранилась. -- В чем дело?

-- Неужели ты думаешь, что я, увидев друга, оставил бы его погибать там? -- ударил кулаком по стене. -- Я, по-твоему, бездушная тварь?

Его крик напугал. На секунду показалось, что он отвесит мне пощечину -- от Грина исходил жар и ярость. Я шутливо выставила тарелку, как щит, загораживаясь ею.

-- Прости-прости. Не злись. Я надеялась, что если его нашел ты, то смогу и я.

-- Ничего ты не сможешь, -- сквозь зубы прошипел Грин. -- Не майся ерундой. Ищи лекарство, а не пылинку в полном мусора чулане. Там заперты тысячи людей. И ты вот так запросто встретишь Ника? Ларка, ты как была бестолковой девчонкой, так и осталась.

К щекам прилила кровь. На глазах выступили слезы обиды. Что значит "бестолковой девчонкой"?..

-- Ой, ещё изобрази непонимание. Кто из нас вечно болтался хвостиком за Ником и в рот ему заглядывал? Своего мнения -- ноль, -- ответил на незаданный вопрос Грин. -- Единственный раз заартачилась, когда мы подумывали конны набрать. Помнишь? А до этого: Ник-Ник-Ник. И теперь, спустя столько лет, опять слюной исходишь от одного его имени. Не выросла ты, Ларка.

-- С чего ты взял? Через полчаса общения собираешься копаться в моем взрослении? -- я ощетинилась.

-- Да мне плевать, честно. Я тебе по дружбе рассказал такое, за что увольняют. Думаешь, всем врачам известно о последствиях заражения? А ты что в ответ? Вместо спасибо и обещания остерегаться строишь неисполнимые планы. Очень надеюсь, что ты способна хоть кому-то помочь. А то сказки о лекарстве похожи на плод твоей фантазии.

К сожалению, я с самого начала была права. Дружба кончилась, затерялась за бетонными стенами А-02. Что ж, отчасти так проще: незачем оправдываться или переводить сказанное в шутку. Лучшее, что я способна сделать, -- гордо уйти. Неважно, куда.

-- Завтра ты проводишь меня к лаборатории или кто-то другой? -- отстраненно, буравя взглядом землю.

-- Могу и я, -- без эмоций ответил Грин.

Я кивнула, передала ему пустую тарелку и поднялась с бревна. Важнее всего не оглядываться, не спотыкаться и не опускать подбородок... Двигаться легко, изящно, распрямив спину.

-- Ты куда?

-- Погуляю.

Догонять не стал. А я повертелась ещё с полчаса возле бараков, попыталась сговориться о ночлеге. Своей постелью делиться никто не хотел, да я и не осуждала: всё верно. Кому охота терпеть неудобства? Нет, жалостливые были, но в их предложениях не звучало решимости, скорее -- обреченность.

Спала в проходе. Кто-то скинул верхнее покрывало, другие поделились куртками, которые я использовала вместо простыни и подушки. Грин лежал через две койки от меня; он видел, как его бывшая подруга ютится на холодном деревянном настиле, укутываясь в тонюсенькое одеяло. И не сказал ни слова, не предложил помощи. Лишь пожелал доброй ночи товарищам.

Солдаты храпели, сопели, безостановочно вертелись. Я дремала, но от любого шороха просыпалась. Окончательно встала с рассветными лучами, выбралась наружу и остаток утра провела около казармы, укутываясь в одежку, которая ночью служила постелью.

Не люблю ранние подъемы: кости ломит, отекают пальцы, сознание туманное. Ник наоборот обожал встать пораньше, когда на траве только-только осела роса, да сбежать подальше от зданий. Прогуляться возле озера или в лесу. И утренний морозец, от которого по коже выступают мурашки, ему нравился.

Закусила губу. Неужели я таскалась за ним преданным псом? Может, его тяготили наши отношения, но он молчал? Ник ни за что не прогнал бы привязавшегося к нему человека. Слишком легкий у него характер, открытый.

И без того нелепое желание встретиться превратилось в окончательно ничтожное. "Привет, Ник, а вот и я. Ах, не ждал? Как жаль, но я променяла на тебя свободу, поэтому терпи. Тебе не привыкать".

Надеюсь, наши пути не пересекутся в Коссе, а я заражусь мором и не обременю собой никогда и никого.

По лагерю пронесся гудок подъема. Вполуха различала, как копошатся солдаты: с переругиванием и хохотом.

-- Доктор готов? -- На плечо легла тяжелая рука. -- Мне приказано доставить тебя немедленно.

Я пискнула от неожиданности и обернулась.

За спиной стоял не Грин, а долговязый военный, приведший меня в лагерь. Фил, кажется? Он широко улыбался, обнажая ровные белые зубы, а в глазах притаилось замешательство. Парень будто надеялся, что доброволец позорно сбежит. Но я встряхнулась.

-- Погоди, только верну куртки ребятам.

Он одобрительно промычал и потер заспанные глаза.

Быстренько отдать одежду и поблагодарить за гостеприимство (хотя бы не заставили спать на улице) не удалось. Со мною прощались. Солдаты сжимали ладонь с такой силой, что после третьего рукопожатия она онемела. Вели напутственные речи: односложные, но приятные именно из-за простоты; честные и грубые, без лишних слов.

-- Ты, это, не загнись там, -- просил один.

-- Жду новостей о лекарстве, -- стучал по плечу второй.

-- Давай, мелкая, всего хорошего, -- бил под бок третий. -- Жителей остерегайся, они рехнулись.

-- Спасибо, -- отвечала я каждому, выдавливала жалкие улыбки и продвигалась дальше.

Передо мной застыл Грин. В его поджатых губах особенно чувствовалось неумение прощаться. Поэтому начала я:

-- Удачи. Было приятно свидеться.

-- Нет, удача понадобится тебе. -- И он легонько взъерошил мою челку, точно стремясь походить на себя прежнего.

-- Ты прав, мне она нужнее, -- сухо подтвердила я и вернулась к Филу.

Подозреваю, что вскоре возненавижу себя за безразличие. Пока же сознание обхватило гаденькое чувство превосходства. Оно расплывалось маслянистым пятном по душе, и мне нравилось это новое качество. С ним легче перенести страдания зараженного города.