Генри Хаггард - Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада Страница 30

Сначала дикари представляли сцены убийства, потом похороны жертвы, ее борьбу в могиле; каждый акт ужасной драмы оканчивался дикими танцами над жертвой, лежавшей на земле и освещенной красноватым отблеском костра.

Вдруг представление было прервано. Из толпы вышла высокая, сильная женщина, которую я успел заметить, как одну из самых энергичных танцорок; опьяненная каким-то диким возбуждением, она, подпрыгивая и пошатываясь, двигалась к нам, выкрикивая с пеной у рта:

— Мне нужен черный козел, я хочу черного козла, принесите мне черного козла!

Она упала на землю и непрерывно кричала, требуя черного козла.

Танцоры столпились около нее.

— В нее вошел дьявол! — сказал один из них. — Бегите и достаньте козла! Погоди, дьявол, погоди! Сейчас тебе дадут козла!

Из соседнего крааля притащили за рога ревущего черного козла.

— Это черный козел? Черный козел? — кричала бесноватая.

— Да, да, дьявол! Козел черный, как ночь! — отвечал ей кто-то и добавил в сторону. — Держи позади себя, чтобы дьявол не увидал белых пятен на заду и на брюхе козла! Одну минуту, дьявол! Режьте козлу горло! Где же чашка для крови?

— Козел! Черный козел! Дайте мне крови черного козла!

В эту минуту дикий рев возвестил нам, что бедное животное зарезано. Одна из женщин принесла чашку, наполненную свежей кровью козла. Бесноватая схватила чашку, выпила кровь и встала совершенно здоровая. Всякие проявления истерии или бесноватости совершенно пропали. Она вытянула руки, улыбнулась и пошла обратно к танцорам, которые снова выстроились в два ряда.

Я чувствовал себя очень скверно и хотел просить Аэшу позволить нам уйти, как вдруг какое-то существо, которое я принял за обезьяну, обежало вокруг костра и встретилось со львом, вернее, с человеком, одетым в львиную шкуру. Затем на сцене появился козел, потом человек, закутанный в бычью шкуру, за ним всевозможные животные, включая девушку, зашитую в блестящую кожу удава, которая тянулась за ней на несколько ярдов. Собравшись вместе, ряженые начали какой-то дикий танец, подражая звукам, издаваемым животными, которых они изображали. Скоро воздух наполнился ревом, блеянием, шипением змей.

Это продолжалось довольно долго. Наконец мне наскучила бесконечная пантомима, и я попросил Аэшу позволить нам пройтись — посмотреть на человеческие факелы. Она не возражала. Мы прошлись, взглянули на горевшие мумии и хотели вернуться к Аэше, утомленные мрачным зрелищем, как вдруг наше внимание привлек танцующий леопард, который отделился от толпы и старался держаться возле нас, предусмотрительно прячась в тени.

Подстегиваемые любопытством, мы последовали за леопардом и вдруг услыхали шепот.

— Иди! Иди! — шептал голос Устаны.

Не ожидая повторения, Лео повернулся и пошел за ней в темноту. Полный страха, я поспешил за ним. Леопард прополз около пятидесяти шагов и остановился вдали от костра. Тут Лео нагнал его и узнал Устану.

— О господин мой! — услыхал я ее шепот. — Наконец-то я увидела тебя! Слушай. Моя жизнь в опасности. Знаешь ли ты, что «Она» прогнала меня от тебя? Если ты любишь меня, то должен бежать со мной сейчас же, через болота. Быть может, мы успеем скрыться!

— Ради Неба, Лео! — начал я, но Устана перебила меня:

— Не слушай его! Скорее! Скорее, бежим! Смерть витает в воздухе, которым мы дышим. Быть может, «Она» слышит нас…

Не прибавив больше ни слова, Устана бросилась в его объятия, стремясь усилить свои аргументы.

В это время шкура леопарда соскользнула с ее головы, и я увидел на волосах белые отпечатки трех пальцев. Я стоял, не зная, что делать, потому, что Лео не умел рассуждать, когда дело касалось женщины.

Вдруг позади меня раздался серебристый смех.

Я повернулся… О, ужас! Это была Аэша, а с ней Биллали и двое немых слуг. Задыхаясь от страха, я ожидал трагической развязки… Устана закрыла лицо руками, а Лео, не понимая сути дела, сконфузился, покраснел и стоял, совсем растерянный, как человек, застигнутый на месте преступления.

Глава XX

Торжество Аэши

Наступила минута тягостного молчания. Его прервала Аэша, обратившись к Лео.

— Мой господин и гость! — произнесла она нежно, хотя голос ее звенел. — Не смотри так сконфуженно! Зрелище такое прекрасное — леопард и лев!

— О! Как мне это надоело! — пробормотал Лео по-английски.

— А ты, Устана, — продолжала Аэша. — Я, вероятно, прошла бы мимо и не узнала тебя, если бы не эти знаки на твоих волосах так хорошо различимые при свете луны! — она указала на луну, появившуюся на горизонте. — Хорошо! Танцы кончены, факелы сгорели, все заканчивается мраком и землей! Ты выбрала удобное время для любви, Устана, я и не подозревала, что ты хочешь обмануть меня. Я думала, что ты уже далеко отсюда!

— Не шути так! — взмолилась несчастная женщина. — Убей меня, и все будет кончено!

Но Аэша сделала знак слугам, которые сейчас же схватили Устану за руки. С громким проклятием Лео подбежал к ближайшему, бросил его на землю и встал над ним с поднятым кулаком.

Аэша засмеялась.

— Ловкий удар, мой гость! У тебя сильная рука, хотя ты едва оправился от болезни. Прошу тебя, будь любезен и позволь моим слугам исполнить мое приказание. Они не тронут девушку. Ночной воздух свеж, и я хочу принять ее у себя. Ты любишь ее, следовательно, и я должна полюбить ее!

Я взял Лео за руку и оттащил его от немого слуги. Мы пошли в пещеру через площадку, где не было и следа недавних танцоров, и только куча пепла напоминала об ярко пылавшем огне.

Скоро мы достигли комнаты Аэши. Она села на подушки, отпустила Джона и Биллали, сделала знак немым уйти, всем, за исключением одной девушки, ее любимой служанки. Мы трое остались стоять, несчастная Устана — несколько левее нас.

— Теперь, Холли, — начала Аэша, — скажи мне, как это случилось? Ты ведь слышал мое приказание, данное этой злодейке, — она указала на Устану, — жизнь которой я пощадила только ради тебя. Как это случилось, что ты принял участие в том, что я сейчас видела? Отвечай!

— Это вышло случайно, королева! — ответил я. — Я ничего не знал!

— Я верю тебе, Холли, — отвечала Аэша холодно. — И это твое счастье! Вся вина падает на нее! — И она обратилась к Устане:

— Что скажешь теперь, женщина? Ты — негодная солома, ничтожное перо, вздумавшее лететь против ветра моей воли! Говори, как ты осмелилась на это?

Тут в лице Устаны я увидел удивительный образец нравственного мужества и смелости. Несчастная, осужденная девушка, хорошо понимавшая, какая участь ожидает ее, знавшая по опыту силы соперницы, стояла спокойно перед королевой, почерпнув мужество и силу из глубины своего отчаяния.