Ирина Шевченко - Сказки врут! Страница 30

— Нашёл что‑нибудь? — спросил, подавшись вперёд Серый.

— Нашёл, — тёмный высматривал что‑то на дисплее ноутбука. Знала бы, что тут беспроводная сеть, свой прихватила бы. — Вот: «Разыгравшаяся вчера стихия стала причиной обесточения двенадцати трансформаторных подстанций в Старобешевском районе. Как сообщил нам начальник района электросетей…бу–бу–бу… восстановлению подлежит в общей сложности более километра воздушных линий, необходимо заменить повреждённые ураганом опоры…» и так далее. Я же говорил, что «Сольвейг» — не лучший выбор, перестаралась наша певунья.

— Так вроде несильно потрепало.

— Мы были в центре. По мере расхождения волн эффект обычно усиливается. Но жертв, к счастью, нет. А вот ещё: «Несколько жителей одного из сел Старобешевского района были вынуждены обратиться за медицинской помощью. Купленная по дешёвке водка чуть было не стала причиной трагедии…»

— Их там и водкой поили?

— У Антона спроси, его люди зачисткой занимались. И ещё одна новость: снова обращение к медикам, на этот раз в районный травмпункт. — При этих словах, я вспомнила, как размахивала вчера палкой. — «Причиной ссоры, повлекшей за собой драку, стала коза, забредшая на соседское подворье. Разнимать не поделивших животное спорщиков выехал наряд милиции. Как сказали нам в РОВД Старобешевского района…»

— Какой, однако, неблагополучный район, — я решила, что пора сообщить о своём пробуждении и выбралась из‑под покрывала.

— Что есть, то есть, — ухмыльнулся Сокол. — Зато никаких паранормальных явлений, всё объяснимо и даже тривиально: ураган, палёная водка и драка.

Так, эти двое здесь, ещё кто‑то шумит на кухне — значит, шансы на то, что ванная в данный момент свободна, достаточно велики… Вот черт!

— Ася? — тёмный обеспокоенно посмотрел на меня, и Серёжка обернулся, проследив за его взглядом. — Что‑то случилось?

— Да, — сообщила я убито, — я забыла зубную щётку.

Серый успокоено выдохнул, а колдун прошёл к шифоньеру, куда вчера запихнул свою сумку, порылся в ней, и уже через минуту передо мной на диване лежала россыпь разноцветных щёток в упаковках.

— Выбирай любую.

— Часто путешествуешь? — я вытянула одну — синюю с белыми полосками.

— Чаще, чем хотелось бы. «Всю жизнь провёл в дороге и умер в Таганроге», — процитировал он. — Почти обо мне. До Таганрога ведь тут недалеко?

Ванная комната была под стать квартире: просторная и светлая. Всё, до последнего краника, новое и чистое настолько, что у меня, невзирая на врождённую брезгливость в отношении мест общего пользования, общежитий и коммуналок (а что теперь эта квартира, как не коммуналка?), возникло желание влезть под душ или набрать воды и с полчаса отмокать в благоуханной пене.

Как оказалось, подобные мысли появились не у меня одной: в коридоре, перебросив через плечо широкое банное полотенце, ждал Сокол.

— Дамы, — обратился он ко мне и вышедшей из своей комнаты Натали, — я был бы приятно удивлён, если бы после душа меня ожидал полноценный завтрак.

— Я тоже очень удивлюсь, если это случится, — сообщила баньши закрывшейся за ним двери.

На кухню она пошла, только чтобы взять яблоко, и тут же удалилась к себе.

Как они так могут? Не в плане еды — вообще? Мне до сих пор было не по себе после рассказа Натали, не оставляло странное чувство… Жалости? Вины? Хотя я‑то в чем виновата? Но отчего‑то всё‑таки решила приготовить завтрак. Не для тёмного — себе и Серёжке. Ну и Соколу, может быть, останется.

Готовить что‑нибудь «полноценное» для меня в любых обстоятельствам было бы слишком, и я подумала, что глазунья с грудинкой и помидорами — уже достаточно удивительно. Нашла большую сковородку, поджарила копчёности, томаты, вбила яйца.

— Настюха, ты — чудо! — поплывший по квартире запах не позволил Серому остаться в комнате, и я порадовалась нехитрому комплименту.

Достала замеченную среди кастрюль деревянную подставку и водрузила парующую сковороду в центр стола. Оставалось только нарезать хлеб. А ещё сыр есть…

Лишь на несколько секунд кухня была скрыта от меня распахнутой дверцей холодильника, но этого времени хватило, чтобы к Серёжке за столом присоединились Натали и Антон, о существовании которого я благополучно забыла, а вспомнив, мысленно попрощалась со своей порцией. Ничего, потом и себе сварганю что‑нибудь.

Разложила на тарелке тонкие ломтики сыра, обернулась к столу… и обалдела.

— Вкусно, но мало, — выдал светлый вместо «спасибо», хлебом подбирая со дна сковородки остатки.

— Мало, — согласился с ним Серый.

— А по мне, так достаточно, — пожала плечами баньши.

Захотелось схватить ещё не остывшую сковороду и стукнуть кого‑нибудь из них по голове.

— А чем это так пахнет? — с корабля на бал, в смысле — прямиком из ванной, заглянул в кухню Сокол: мокрый, взъерошенный и без одежды, если, конечно, не считать таковой обёрнутое вокруг бёдер полотенце.

— Уже ничем, — скорбно вздохнула я.

— Жаль.

Впрочем, особого сожаления в его голосе не слышалось.

— Тут вот ещё сыр есть… — я взглянула на тарелку, которую только–только поставила на стол, и поняла, что правильнее было бы сказать: был. — А в холодильнике колбаса, молоко…

Перечислить все оставшиеся припасы мне помешал звонок в дверь.

Сокол обернулся на звук, а потом — снова к нам:

— Кто‑нибудь ждёт гостей? Антон?

Я тоже заметила, как заёрзал на стуле светлый.

— Дело всё равно у нас под контролем, — пробормотал он себе под нос. — К тому же — начальство…

В коридор, встречать «начальство», вывалили все. Сокол взглянул в глазок и скривился, словно откусил за раз половину лимона.

— Ну, открывай, — велел он лысому, отступив в сторону.

Вкатившийся в прихожую средних лет мужчина казался ожившим детским рисунком: короткие ручки и ножки, круглое брюшко, круглая голова и круглые глаза за круглыми же стёклами очков. На незнакомце был молочного цвета костюм и шляпа, а в руке — чёрная трость с круглым металлическим набалдашником.

— Зачем так дольго? — вопросил он с неподдающимся идентификации акцентом, а затем оглядел собравшихся. — Антон? — ткнул он тростью: видимо, раньше они не встречались, но описание коллеги у визитёра было.

Парень кивнул.

— Хорошо.

По выражению круглощекой, до красноты выбритой физиономии было ясно, что ничего хорошего он, вопреки сказанному, в Антоне не видит. Тонкогубый рот искривился, приоткрылся, но тут же вытянулся в подобие улыбки: человечек заметил Натали и стащил с головы шляпу, продемонстрировав блестящую от пота лысину.

— Фрау Эбель! Их бин зер фро зи цу зэн, — выговорил он старательно, но улыбка явно мешала.