Михаил Март - Запекшаяся кровь. Этап третий. Остаться в живых Страница 31

Салют затих, как только князь опустил руку. Он знал, сколько залпов должно прогреметь, но со стороны его светлость выглядел волшебником, а тут еще павлин очнулся и стал собирать свой веер в единый пучок.

— Вы затмили талант всех моих факиров, — заговорил старик по-русски. — С кем же я разговариваю?

— Академик Пенжинский. По вашей иерархии меня можно уподобить Баба-шейху. Афанасий тоже трудно звучит, значит, Баба-шейх Афон. С кем я имею честь разговаривать?

— Мир-шейх Таксин-бек.

Князь поклонился по русскому обычаю, достав рукой до земли. Он знал, где находился, знал больше других и заговорил по-русски, чтобы его не понимали сопровождающие старца.

Афанасий Антонович вынул из-за пазухи кожаный мешок на замках и сказал:

— Мне нужно ублажить нашего погибшего на горе железного духа и принести ему в жертву триста таких мешков с молотым золотом. С собой мы ничего не увезем, золото останется здесь, но будет храниться в брюхе нашей птицы. На работы в шахте у нас уйдет зима, весной мы уйдем с пустыми руками и с миром. Но мы не хотим брать золото безвозмездно. Мы у вас его покупаем.

Князь кивнул Чалому. Трюкач вынул из кармана золотой наконечник стрелы и, подняв его вверх, согнул. Князь достал из золотого портсигара Лизы, которым ей пришлось пожертвовать ради дела, стальной наконечник и протянул подарок шейху.

— Достопочтенный Мир-шейх Таксин-бек, позвольте вам преподнести предмет нашего торга. Перед вами наконечник для стрел, способный убить медведя. Он несгибаем, его острие никогда не затупится, он острее ваших сабель. Мы готовы сделать для вас тысячи таких наконечников, если сможем жить в мире бок о бок до весны и не провоцировать друг друга на войну. Наша цена состоит из соотношения один к двадцати. Вес двадцати наконечников из золота будет вам стоит одного нашего наконечника. Это справедливая цена. Каков будет ваш ответ?

— Мы обдумаем ваши предложения на совете пиров и дадим ответ.

В голове князя родилась совершенно шальная мысль. Он даже сам растерялся и не знал, нужно ли ее озвучивать. Но другого случая может не представиться, почему бы не попробовать.

— Пришлите белого человека с вашим ответом на гору, где покоится наша святыня с обрубленными крыльями.

На лице шейха не дрогнул ни один мускул. Он его понял и не стал возражать. Значит, князь попал в яблочко и еще раз удивил своего собеседника. Ни Чалый, ни Кистень не понимали его речь.

Шейх приложил пятерню ко лбу и открыл ее, вытянув руку вперед, что означало понимание и конец аудиенции. Он повернулся и направился к своему шатру, сопровождающие последовали за ним, народ начал покидать площадь.

Вскоре вокруг все опустело.

— Чтоб я сдох, но мы живы! — хриплым голосом произнес Кистень.

— Надо бы сваливать отсюда, пока они не передумали, — добавил Родион Чалый.

— Это еще не победа, друзья мои, — тихо сказал князь. — Мы выиграли первый раунд, надо готовиться ко второму, и он должен быть не менее эффектным. Этот шейх не всемогущ, у него есть противники.

— С чего вы решили, Афанасий Антоныч? — спросил Трюкач.

— Он переходил на русский язык, чтобы его свои же не понимали. Сталин не разговаривал с Берией по-грузински на политбюро. Идем потихоньку. Не торопитесь, спокойно.

— Нас могут проследить, — предположил Кистень.

— Они знают, где нас искать. Я не хотел тебе это говорить, Петя, но Улдис нашел следы езидов на горе, а Журавлев их расшифровал. Езиды отличные охотники, это главное их достоинство. Когда вы похитили девушку, они пошли за вами следом, но ничего не нашли. Землянки закамуфлированы идеально, Леший образован в этом вопросе.

— Значит, они в курсе того, что Надине у нас? — с испугом спросил Петр. — Почему же промолчали?

— Мы даже торгов еще не начали. Все, чего мы добились, это временное перемирие. И на том спасибо. Будем уповать на лучшее. Я не знаю, каков будет их ответ, рано еще нам расслабляться.

В свой лагерь отряд Лизы вернулся к рассвету. Разбредались по землянкам усталые и неразговорчивые. Напряжение спадало медленно, одно радовало — все вернулись живыми. Люди хотели спать.

И только Лиза не ушла в землянку, а присела на пенек «воспоминаний» и устремила взгляд в предрассветную туманную дымку, покрывшую низины бескрайних просторов.

Поезд миновал Новосибирск. В первом вагоне, где ехали девушки, охранников почти не было, их разместили в последнем вагоне и в отдельных клетушках «телятников», за перегородкой, чтобы они могли нести вахту возле сцепов. Девушки готовили еду на всю охрану, варили для заключенных кашу с селедкой, резали хлеб. К вечеру просто валились с ног. Порезы на пальцах все время кровоточили. Но девушки ни на что не жаловались. Лиза молчала, и они молчали.

Поезд останавливался два раза в сутки, но не на станциях, а где-нибудь на пустыре, чтобы даже у отчаянных смельчаков и мысли не возникало о побеге. В поле далеко не убежишь, пуля догонит.

Охранники разносили еду, фельдшер проверял больных.

Как-то ночью Лизу разбудила Клава. В купе горел дежурный свет, на верхних полках спали их подруги.

— Покури со мной, Лизок.

— Спятила? Я не курю.

— Сейчас не куришь, потом научат. На стройках все женщины курят.

— До стройки надо еще доехать. Ты чего не спишь?

— Выговориться хочу. Знаешь, почему я из Москвы сбежала?

— Нашла время для исповеди!

— Тебя это тоже касается.

— Каким боком?

— Садись. У меня в заначке водка есть, сейчас она нам не помешает. Извини, что в Москве промолчала. Боялась, ты глупостей наделаешь и не поедешь со мной. Теперь мы далеко. Деньги я у тебя своровала и спрятала, отдам во Владивостоке, там уж думай сама.

Лиза окончательно проснулась.

— Ты чего несешь, Клавдия? Напилась, что ли?

— Бутылка не распечатана. Последняя, три уже выпила. Так же, ночью, пока вы все спали. Не решалась тебя будить, а сегодня вот не выдержала, совесть загрызла. Оказывается, она у меня еще есть.

Лиза надела обрезанные по щиколотку валенки с галошами. Собрав черную копну волос в пучок, закрепила волосы шпилькой и вопросительно посмотрела на подругу. Клава открыла бутылку, плеснула водки в алюминиевую кружку и протянула Лизе. Подруга отрицательно покачала головой, тогда она выпила сама.

— Слушай. Только не перебивай. Я сама еще не разобралась во всей этой истории, у меня извилин не хватает. Дело в том, что я была любовницей Ивана Червоного, того самого, что убил твоего Алешу. Я знаю. Он уже убивал, а я была свидетелем. Иван обещал на мне жениться. Сначала все шло хорошо. Красивый мужик, работает в Наркомате иностранных дел, будущий дипломат, обходительный. Цветы дарил, духи. Не жених, а сказка. Это из-за него я бросила институт, влюбилась как безумная, и ничего уже не видела. Жила в мечтах. Постепенно он втянул меня в свои грязные делишки. Сначала давал какие-то коробочки из-под леденцов, железные, треугольные, очень тяжелые. В них лежали золотые червонцы царской чеканки. Я эти коробочки передавала мужчине в пельменной на Земляном Валу, в обмен получала сверток с деньгами, а вечером мы с Иваном шли в ресторан и кутили. Он от меня ничего не скрывал, говорил, что монеты остались в наследство от его отчима, не сдавать же их в милицию, отберут и все, а еще и привлечь могут. А зачем ему неприятности на работе? И вот однажды я увидела его с другой женщиной. Иван снимал в Москве несколько квартир, я на всех побывала. Он уверял, будто за его квартирой наблюдают. При таком карьерном росте за человеком всегда следят, ведь он должен оставаться безупречным в глазах органов. Построить карьеру трудно, разрушить можно одним словом. В тот день я его искала по всей Москве. И вот сворачиваю в подворотню дома на Трубной, а из подъезда выходит Иван под ручку с какой-то красоткой. Я успела спрятаться, он меня не заметил. Проплакала.до вечера, на следующий день не выдержала и все ему высказала. Иван рассмеялся, сказал — это деловая подруга. А то я не видела, какими глазами она смотрит на него!