Леонид Платов - Искатель. 1972. Выпуск №6 Страница 31

— Осмелюсь высказать догадку, господин лейтенант.

— Ну?

— Это не Игарка и не Тикси. Это новый порт, построенный большевиками совсем недавно, буквально за год, за два до войны. Я бы назвал его двойником Комсомольска-на-Амуре. Об этом говорят названия улиц. Обратите внимание: улица Веселая, улица Счастливых Старожилов, площадь Дружеского Рукопожатия! Я недавно рассматривал карты Игарки и Тикси! Улиц и площадей под такими названиями там нет!

— Стало быть, совершенно новый, с иголочки, порт в Арктике, о котором мы до сих пор не знаем? Чем же занималась наша авиаразведка? Для штаба это очень ценная находка.

В разговор врывается третий голос:

— Разрешите доложить, господин лейтенант? Русский, у которого найдена карта, не умер. Он только ранен. Доктору, кажется, удастся привести его в чувство.

— Отлично. Волоките-ка его поживее в подлодку! Пусть им займется Мендген, на то он и офицер абвера… Что случилось, доктор? Хотите что-то сказать?

— Русский матрос, к сожалению, нетранспортабелен. Он умирает. Мы не дотащим его живым до подлодки.

— О черт! Где он? Дайте-ка ему, доктор, хлебнуть из моей фляжки. Так! Мне нужно задать ему всего один вопрос. Каким временем я располагаю? Сколько минут еще он продержится на плаву?

— Минуты три-четыре, от силы пять.

— Достаточно. Коньяку не жалейте, доктор! Коньяк его подбодрит! Деббелинг, поднимите голову русскому! Выше, выше, иначе он захлебнется! Еще глоток! Да он у нас совсем молодцом! Он открывает глаза. Приступим. Переводите! Слушай, матрос, где этот порт? Где он? Координаты его? Координаты Порта назначения, ты меня понимаешь?

— По-моему, он вас не понимает. Взгляд у него совершенно бессмысленный.

— Дайте ему еще коньяку! Матрос, мы будем тебя лечить и вылечим! Переведите это! Мы тебя спасем, мы подарим тебе жизнь, а жизнь хорошая вещь, не правда ли? Но ты должен сказать, где находится этот Порт. Далеко отсюда или близко? В Баренцевом море? В Карском море? В море Лаптевых? Еще дальше на восток? Вот карта этого Порта назначения! Я поднес ее почти вплотную к твоим глазам. Ты не можешь ее не видеть. Что же ты молчишь? Доктор, почему он молчит?

И вдруг в напряженной тишине раздался сиплый сорванный голос. Гальченко не узнал его.

Голос негромко, но очень внятно произнес длинную фразу.

— Ну, что он сказал? Что он сказал? Переведите!

Смущенное бормотание переводчика.

— Это непереводимо, господин лейтенант. На русском флоте всегда ругались с привлечением самых неожиданных сравнений. Короче говоря, он обругал вас, господин лейтенант.

— Ничего не сказав о Порте назначения?

— Нет, он ухитрился вплести это в свое оскорбление. Я попытаюсь адаптировать текст, конечно, очень сильно адаптировать. В общем, он сказал так: «Тебе, то есть вам, господин лейтенант, туда никогда и ни за что не дойти!» Или не добраться, наверное, так будет точнее?

Длинная пауза. И короткий сухой стук. Это, наверное, Деббелинг выпустил из рук голову русского, которую поддерживал все время на весу.

— Матрос умер, господин лейтенант, — доложил он.

Тут Гальченко позабыл о том, что должен притворяться мертвым и чуть повел глазами в сторону, чтобы увидеть, кто же это ответил так гитлеровцу.

— Мальчишка пришел в себя, господин лейтенант, — сразу же отрапортовал тот же Деббелииг.

Гальченко рывком подняли с земли.

— Вытрите ему тряпкой лицо! — брезгливо сказал лейтенант.

Кто-то торопливо стер с лица Гальченко кровь, заливавшую ему глаза. Но первые несколько минут все вокруг еще плыло перед ним и было бледно-алым. Фигуры в черных комбинезонах покачивались и перемещались взад и вперед, как черти в аду.

— Как этот ваш пациент, доктор? Дотащат его живым до подлодки?

Беглый осмотр. Прикосновение к голове холодных пальцев очень неприятно, но безболезненно.

— О да! Вполне годится для беседы с Менгденом.

Кто-то стоявший рядом с лейтенантом добавил:

— Путь до Норвегии не близкий. Господин Менгден успеет заставить его разговориться. Но, может быть, господин лейтенант разрешит мне расспросить мальчишку о здешнем медном руднике?

Лейтенант не успел ответить. К нему подбежал один из десантников и вполголоса доложил о чем-то. Лейтенант вскинул глаза к небу, потом быстро посмотрел на часы.

— Все вниз, к песчаной косе! — скомандовал он.

И, обернувшись к переводчику, бросил уже на бегу:

— Расспросите о руднике в подлодке!

Вы догадались? Да, радист немецко-фашистской подлодки перехватил обмен радиограммами между Архангельском и летчиком, которого мы «завернули» с полпути и направили к Потаенной. Не знаю уж как, но гитлеровцы поняли смысл этого приказания. Получалось по расчету времени, что в распоряжении гитлеровцев не часы, а минуты. Да и минут-то не так уж много! Исправление повреждений пришлось прервать.

Два дюжих десантника схватили Гальченко под локти и потащили вниз к косе, то и дело спотыкаясь и падая вместе с ним на вязком песке.

Сверху Гальченко увидел, что подлодка уже отошла от причала и осторожно вытягивается из узкости в море, боясь оказаться в западне.

Резиновый тузик с подлодки и шлюпка, захваченная в Потаенной, стояли у косы наготове. Кто-то энергично размахивал рукой, поторапливая отставших. Видно было по всему, что немцы очень нервничают.

Через несколько минут его, Гальченко, затолкают в стальной гроб и все для него будет кончено!

Офицеру абвера он не скажет ни слова. Можно было бы, конечно, начать изворачиваться, придумать, что Порт назначения находится, скажем, где-нибудь в море Лаптевых. Пусть бы покидали немцы бомбы над скалами или над безлюдной тундрой! Но нет, не выйдет. Язык не повернется. Противно!

А правду сказать гитлеровцам — нипочем не поверят! Объяснить по-честному, что Порта назначения пока еще нет, но он обязательно будет? Такой ответ офицер абвера сочтет глупым враньем. В лучшем случае потребует подробностей. Значит, выворачивать перед гитлеровцем душу наизнанку? Обстоятельно рассказать ему о том, как в длинные зимние ночи шестеро связистов отдыхали от трудов, воздвигая в своем воображении небывалой красоты и сказочного великолепия город? Фу! И ведь это было бы предательством по отношению к Конопицину, Тимохину, Калиновскому, Галушке, Тюрину! Это означало бы отплатить им злом за все доброе, что он от них видел.

Гальченко говорил мне, что готов был умереть на пороге их общей мечты, лишь бы не пустить туда врагов.

Воспользовавшись секундной заминкой, он окинул долгим прощальным взглядом свою Потаенную. И какой же она в этот момент показалась ему красивой!..