Владимир Волосков - Операция продолжается Страница 31

— Очень хорошо.

— Связь будете держать с лейтенантом Клюевым. В случае его отсутствия, с вами вступит в связь центральный узел.

— Ясно.

— Надо бы как-то устроить, чтобы вы могли хоть раз в неделю бывать в Медведёвке. У вас есть там родственники?

— Есть. Дальние... — сказал Володя и оживился. — Я найду убедительный предлог бывать там каждую субботу.

— Какой? — Новгородский пристально посмотрел на своего юного помощника.

Тот смешался.

— Какой?

Путаясь и повторяясь, Володя рассказал о Задориной. Его рассказ развеселил Новгородского, начавший было зевать Клюев опять рассмеялся.

Володя рассердился и на них, и на свою болтливость.

— Не сердитесь, Огнищев, — весело сказал Новгородский. — Получается здорово. Лучше не придумаешь. Значит, Мокшин обещал костюм дать?

— Обещал.

— Замечательно. Приезжайте в Медведёвку. Наша беседа не затянется. Обещаю — весь вечер будете свободны. Надежда Сергеевна прекрасная девушка. Она того стоит. Правда, лейтенант?

— Точно, — очень серьезно сказал Клюев.

Володя обмяк, посмотрел на них дружелюбнее.

— А Осинцев, говорите, недолюбливает Мокшина? — спросил Новгородский.

— Да. И не скрывает этого.

— А может, он просто старается возбудить в людях недоверие к нему? С какой-то целью... Возможен такой вариант?

— Возможен, конечно, но... Но как-то не верится.

— Надо избавиться от старых предубеждений. Взгляните на Осинцева объективно, как на незнакомого человека. Может быть, появилось в нем что-то новое, настораживающее.

— Постараюсь.

— Не узнали, где был Осинцев второго ночью? — после недолгого раздумья поинтересовался Новгородский.

— Нет.

— Плохо. Надо это срочно выяснить.

— Понимаю.

— Хорошо, коль понимаете. И без лобовых вопросов. Умнее.

— Ясно.

— Итак, в следующую субботу жду в Медведёвке, — заканчивая разговор, сказал Новгородский. — Помните. И Булгаков, и Куница должны быть в поле вашего зрения. Мокшин с Осинцевым — особо. Понятно?

— Понятно! — вытянулся Володя.

— То-то! — удовлетворенно буркнул Новгородский.

После поездки в Заречье Новгородский повеселел. Основания тому были. Стало ясно, что Огнищев совершенно неожиданно напал на верный след, что враг нервничает. Эта нервозность и толкнула его на непродуманный выпад. Появление злополучного авансового отчета в столе Вознякова говорило о многом. Фашистский агент, сделавший это, очевидно, хорошо знал о рассеянности Вознякова, об его привычке рыться при людях в своем столе, отыскивая тот или иной брошенный туда документ. То, что этим агентом был Мокшин, Новгородский уже не сомневался. Капитан рассуждал примерно так.

В разговоре об истории открытия месторождения участвовали трое: Возняков, Огнищев и Стародубцев. Четвертый — Мокшин — только присутствовал. Именно после этого разговора и ослабло у Стародубцева недоверие к Вознякову. Он сам в тот же день рассказал обо всем Клюеву. Даже больше — вдруг категорически заявил, что кто-то «копает» под начальника партии. Конечно, бравый следователь не сумел скрыть перемену своего настроения и в конторе. Это все заметили. А раз стало очевидно, что следователь круто изменил свое отношение к «подозреваемому», кому-то понадобилось дополнительно скомпрометировать начальника партии. Кому? Свидетелями были трое. Огнищев и Стародубцев отпадают. Остается Мокшин. Предположение Огнищева о скрытой зависимости Булгакова от участкового геолога уже не удивило Новгородского. Оно только укрепило уверенность капитана.

И еще Куница... Этот человек оставался загадкой. Кто он, что он? В какой степени связан с Булгаковым и Мокшиным? Была необходима срочная проверка. Потому Новгородский в тот же день собрал в местных организациях все необходимые сведения об этих людях.

И Осинцев... Где был старший мастер всю ночь второго декабря? Это обстоятельство нарушало стройность предположений капитана, заставляло беспокоиться. Сообщив об Осинцеве, Огнищев будто занозу вогнал в напряженно работающий мозг Новгородского. О чем бы капитан ни думал, о чем ни говорил, его мысли то и дело возвращались к тревожному факту. Что за ним крылось: простое совпадение или... Новгородскому не хотелось спешить с ответом на это «или». Он решил подождать с выводами, так как не сомневался, что ближайшие дни принесут ответ на неожиданную загадку.

Но главное было в другом. Надо было нащупать вражеского резидента в Сосногорске. Капитан был уверен, что письмо Мокшина наведет на верный путь. Поэтому, уезжая из Медведёвки, он сказал Клюеву:

— Не зевайте, лейтенант. Сделайте все, чтобы письмо не проскользнуло мимо военного цензора. Мокшин может переписать адрес или вложить письмо в другой конверт. Глядите с цензором в оба!

— И так почти не сплю, — обиделся Клюев. Он был отличным работником и знал, что всем в отделе это известно. — Я боюсь одного, вдруг тот прохвост вздумает опустить письмо на станции — прямо в почтовый вагон пассажирского поезда или пошлет нарочным.

— В Сосногорске мы тоже примем меры. Дело важное. Костенко нам в помощи не откажет, — заверил Новгородский. — Как только убедишься, что в районной почте письма Мокшина нет, сообщи нам. А сам на станцию. Подыщи квартиру для нашего человека. Поближе к вокзалу. Станция — единственное место, через которое Мокшин со своей братией может быстро исчезнуть. Мы должны взять эту лазейку под контроль.

— Сделаю, — сказал Клюев.

Как только Новгородский вернулся в город, его принял полковник Костенко. Он внимательно выслушал доклад капитана и, видимо, остался доволен, так как ни разу не перебил, не задал ни одного вопроса. Когда Новгородский кончил, полковник сказал:

— Выходит, сгодились в деле ваши фронтовички.

— Представьте себе, — улыбнулся Новгородский. — Больше того. Они, кажется, входят во вкус и начинают проявлять самостоятельность.

— Ага! — Полковник весело поиграл карандашом. — Значит, все пути ведут к Мокшину?

— Безусловно. Даже предположение Стародубцева подтвердилось.

— Какое предположение?

— Я как-то посоветовал ему получше осмотреть кернохранилище, чтобы понять, как преступники могли похитить керн. Представьте себе, наш артиллерист добрых полночи пробродил у сарая и сделал-таки простое открытие. Преступники, видимо, отомкнули ночью замок своим ключом, забрали ящики с рудным керном и сбросили в прорубь. Как раз мимо сарая идет от села тропа к реке. Студянка в том месте глубока, дна не видно... Все шито-крыто. Стародубцев делал сие открытие, а Огнищев и Мокшин в это время наблюдали за ним из окна своей комнаты. Смех и грех.