Артур Конан Дойл - Долина страха Страница 31

В субботу вечером Макмердо был представлен ложе. Он рассчитывал, что его примут сразу, без лишних церемоний, поскольку он уже прошел инициацию в Чикаго, но не тут-то было: в Вермиссе были свои правила, которыми здесь очень гордились, и каждый вновь поступающий обязан был пройти через определенный обряд. Собрание происходило в просторном помещении Дома Союза, специально предназначенном для этих целей. Здесь расположились около шестидесяти членов ложи; но это были далеко не все Свободные Работники Вермиссы, потому что в долине имелись и другие ложи по ту сторону перевала, и на серьезное дело из любой из них отбирались люди, так что преступление совершали не местные, а посторонние. В общей сложности по всему угледобывающему району их было разбросано не менее пятисот.

Собравшиеся расселись в пустом зале за длинным столом. Рядом стоял второй стол, уставленный бутылками и стаканами, и кое-кто из сидящих уже озирался на них в предвкушении выпивки. Макгинти восседал на почетном месте. На голове у него, едва прикрывая всклокоченные черные кудри, была плоская шапочка из черного бархата; с плеч свисал лиловый шарф, наподобие епитрахили, так что он был похож на жреца, свершающего некий дьявольский ритуал. По правую и по левую руку от него расположились братья, занимающие в ложе более или менее высокие должности, среди них виднелось жестокое красивое лицо Теда Болдуина. На каждом был либо шарф, либо бляха - знак той или иной должности.

В основном это были люди в годах, но имелись и юнцы от восемнадцати до двадцати пяти лет, умелые и всегда готовые выполнить приказания командиров. В чертах старших уже отчетливо проявилось их свирепое звериное нутро; но, глядя на открытые молодые лица рядовых членов ложи, трудно было представить, что видишь, в сущности, беспощадных убийц с исковерканными душами, что здесь гордятся своим кровавым искусством и с глубоким почтением взирают на того, кто славится как специалист по «чистой работе», так у них это называлось.

У этих страшных людей почиталось доблестью и заслугой вызваться на дело против кого-то, кто в жизни не причинил им ничего худого, кого они подчас до того и в глаза не видели. Совершив преступление, они пускались в спор, чей именно удар оказался смертельным, и, веселясь и веселя остальных, изображали предсмертные вопли и корчи жертвы.

Поначалу такие дела творились под покровом некоторой тайны, но к тому времени, к которому относится данный рассказ, все цинично проделывалось в открытую, так как закон перед ними оказался бессилен: во-первых, никто не отваживался свидетельствовать против них в суде; во-вторых, к их услугам имелось сколько угодно верных людей, готовых показать все, что им ни потребуется; и в-третьих, в их распоряжении был полный сундук денег, откуда можно было черпать средства для оплаты лучших адвокатов в стране. За десять долгих лет торжества беззакония не был вынесен ни один обвинительный приговор, и единственную опасность для этих убийц представляли только сами жертвы, которым нет-нет да удавалось даже в неравной схватке оставить кровавый след на теле кого-нибудь из нападавших.

Макмердо предупредили, что ему предстоит пройти испытания. Но в чем они будут состоять, никто не объяснил. И вот теперь двое дюжих парней ввели его в прихожую. За дощатой перегородкой раздавались голоса собравшихся. Раз или два он уловил свое имя - очевидно, обсуждалась его кандидатура. Наконец, из зала в прихожую вышел страж с золотой и зеленой лентами через плечо.

- Мастер ложи распорядился, чтобы ему связали руки, завязали глаза и ввели, - объявил он.

Втроем они сняли с него сюртук и, закатав рукав рубахи на правой руке, связали руки выше локтей. На голову надели колпак из черной материи, закрывший всю верхнюю половину лица так, чтобы ему ничего не было видно. В таком виде его ввели в зал собрания.

Под колпаком было темно и душно. Слышались какие-то шорохи и голоса. Потом, словно издалека, раздался голос Макгинти:

- Джон Макмердо, ты уже являешься членом древнего Ордена Свободных Работников?

Он слегка поклонился.

- Твоя ложа - номер 29, Чикаго?

Он опять поклонился.

- Темные ночи неприютны, - произнес голос.

- Да, для приезжего в чужой стороне, - отозвался он.

- Тучи собираются.

- Да, близится гроза.

- Ну как, братья, вы удовлетворены? - послышался вопрос мастера ложи.

Раздался общий гул согласия.

- Мы видим, брат, по твоим знакам и отзывам, что ты один из нас, - сказал Макгинти. - Но да будет тебе известно, что в этом графстве и в других графствах в здешнем краю имеются свои правила и свои обязанности, поэтому нам требуются надежные люди. Ты готов подвергнуться испытаниям?

- Готов.

- Храбрый ли ты человек?

- Да.

- Сделай шаг вперед, чтобы доказать это.

При этих словах он почувствовал, как два острия надавили ему на глаза, так что казалось, сделать шаг вперед, значило лишиться обоих глаз. Однако он взял себя в руки и решительно шагнул навстречу опасности. Два острия мгновенно исчезли. Послышался тихий гул одобрения.

- Да, он храбр, - сказал голос. - Ты способен переносить боль?

- Не хуже других, - ответил Макмердо.

- Испытайте его!

Он еле удержался от того, чтобы не заорать: его оголенную правую руку пронзила страшная боль. Он едва не лишился сознания, но прикусил губу, сжал кулаки и не показал виду.

- Могу вытерпеть и больше, - выговорил он.

На этот раз все шумно зааплодировали. Так великолепно у них еще никто не выдерживал вступительного испытания. Его шлепали по спине, сорвали колпак с головы. Он стоял среди поздравляющих, хлопал глазами и улыбался.

- Еще одно, последнее слово, брат Макмердо, - сказал Макгинти. - Ты уже дал клятву хранить тайну и верность, понимаешь ли ты, что расплата за ее нарушение - неотвратимая и немедленная смерть?

- Да, - ответил Макмердо.

- И ты принимаешь власть того, кто будет над тобой мастером, что бы ни случилось?

- Да.

- Тогда от имени ложи 341 в Вермиссе я приветствую тебя и приглашаю разделить ее привилегии. Вино на стол, брат Сканлан, и выпьем за нашего достойного брата!

Новому брату вернули сюртук, но прежде чем надеть его, он осмотрел свою правую руку, причинявшую ему сильную боль. На коже выше запястья горел круг и в нем треугольник - след, прожженный железным клеймом. Кое-кто из соседей по столу завернули рукава и показали ему такие же клейма.

- Оно есть у нас у всех, - сказал один. - Но не все выказали такую стойкость, как ты, когда его получали.

- Пустяки, - отмахнулся Макмердо; но на самом деле рука страшно болела.

Когда было выпито вино по случаю приема нового члена, приступили к насущным делам ложи. Макмердо, знакомый только с простыми чикагскими делами, слушал, развесив уши и испытывая глубокое изумление, которое он старался не показывать.